— Ты нес меня! — сказала она. — Я же сказала, что не пойду с тобой. Как же ты это сделал?
— Я… э-э-э… усыпил тебя, — неуверенно объяснил он. Мысль о том, что он ударил ее, унижала его.
— А, я помню, — сказала она, — ты ударил меня.
— Мне пришлось, — ответил он. — Мне очень жаль, но другого выхода не было. Я не мог оставить тебя этим зверям.
— Но ведь ты ударил меня.
— Да, я ударил тебя.
— А почему ты захотел унести меня? Почему тебя волновало, останусь я со Скрафом или нет?
— Ну, понимаешь… как я мог оставить тебя там?
— Если ты думаешь, что я теперь выйду за тебя замуж, ты ошибаешься, — сказала она с выражением.
Фон Хорст покраснел. Молодая леди приходила к смущающим его заключениям. Она была очень прямолинейна.
— Нет, — ответил он, — после того, что ты сказала мне, у меня нет причин надеяться, что ты станешь моей женой или что я захочу этого.
— Да уж, — бросила она, — я скорее предпочту Скрафа.
— Спасибо, — сказал фон Хорст. — Вроде мы понимаем друг друга.
— А теперь, — сказала Ла-джа, — ты можешь заняться своими делами и оставить меня в покое.
— Конечно, — ответил он жестко, — но ты будешь слушаться меня.
— Я никого не слушаюсь.
— Ты будешь слушаться меня, — сказал он уверенно, — или я снова ударю тебя.
Эти слова удивили его самого больше, чем девушку.
Как он мог сказать такое женщине? Почему он уподобился первобытному человеку? Она отошла от него и присоединилась к женщинам. С ее губ срывалась странная мелодия, возможно такая, которую напевали звездам женщины внешнего мира, когда мир был юным.
Они остались в долине поохотиться. Несколько мужчин отправились за добычей и вскоре все смогли поесть. После этого они устроили совет, обсуждая планы на будущее.
Каждый хотел идти только в свою страну. Дангар обещал дружественный прием в Сари тем, кто захотел бы пойти с ним. Но многие люди не осмеливались на это. И фон Хорст, и Дангар помнили честные обещания Скрафа и то, как их обманули.
Для фон Хорста это был чуждый мир, но он понимал, что этот мир моложе его мира на пятьдесят тысяч лет, а может и на полмиллиона, соответственно другими были и философия и кодекс чести. Эти люди были наивны, простодушны и, несомненно, менее испорчены, но в них проскальзывали все черты современных мужчин и женщин.
Он думал о Ла-джа. Если ее одеть соответствующим образом, то такую красотку заметили бы в любой европейской столице. Никто бы не подумал, что она из плейстоцена. Может быть, только тот, кто разозлил бы ее.
На совете было принято решение каждому возвращаться в свою страну. Несколько человек из Амдара собирались пойти вместе. Среди бежавших были люди из Го-хала; Торек был из Джа-ру, страны «укротителей мамонтов»; Ла-джа — из Ло-гара; Дангар — из Сари.
Эти трое, вместе с фон Хорстом, могли какое-то время идти вместе, так как их страны лежали в одном направлении.
После совета они решили поспать — в пещере в скалах. Проснувшись, все отправились туда, куда их вел инстинкт. Сари была самой далекой страной. Фон Хорст пришел к выводу, что до нее нужно пройти половину этого дикого мира, но что значило расстояние для мира, где отсутствовало понятие времени?
Прощания не было. Люди, пережившие вместе долгое заключение, сражавшиеся и завоевавшие свободу расставались без сожаления. Они знали, что в следующий раз могут встретиться как смертельные враги и будут убивать друг друга. Настоящая дружба связывала только фон Хорста и Дангара, и что-то похожее возникло между ними и Тореком. Кто знал, что думала Ла-джа? Она держалась очень отчужденно. Возможно потому, что она была дочерью вождя, или потому, что была очень красивой гордой женщиной, а может, замкнутой по природе.
Через несколько снов после того, как рабы разошлись, Торек объявил, что их пути расходятся.
— Я бы хотел, чтобы ты пошел со мной в Джа-ру, — сказал он фон Хорсту, — и жил в моем племени. Тебе бы следовало стать «укротителем мамонта». Мы все — великие воины и, если когда-нибудь встретимся, то давайте встретимся как друзья.
— Это пожелание мне нравится, — ответил фон Хорст. — Пусть оно сбудется. — Он посмотрел на Дангара и Ла-джа.
