— Мне понадобится хотя бы рубашка, — пробормотал Укия, рассматривая дыры и запекшуюся кровь на своей одежде.
Натягивать эту гадость на себя совершенно не хотелось.
— Посмотри, не найдется ли чего у Сэм.
А пока Макс протянул другу свою куртку с многочисленными карманами. Укия натянул куртку и застегнул молнию, прячась от утреннего морозца.
— А мы будем с ней встречаться?
Макс вытащил из кармана ключи от «блейзера» и бросил их другу.
— Мы выедем на главную дорогу, а оттуда ты укажешь, как добраться до ее дома.
Еще они обсудили, не стоит ли Укии попрощаться со своей новообретенной семьей, но решили, что это слишком опасно. Близкие отношения между Укией и Брыкающимися Оленями уже ни для кого не секрет, поэтому у их дома наверняка будут дежурить.
— А встречаться с ней не слишком опасно? Все знали, что мы работали вместе.
— Она же сказала, там совершенно безопасно.
— Она сказала.
Макс передернул плечами.
— В любом случае мне надо с ней поговорить в последний раз. Уверен, она проучит любого, кто вздумает за ней следить.
Голос его, хотя и тихий, прозвучал с удивительной силой, и Укия решил, что Макс готовится не просто к разговору. Юноша напряг память и пришел к следующему выводу: когда его друг разговаривал с Сэм, он казался куда счастливее, чем за все годы знакомства с самим Укией. Вполне возможно, что Макс успел влюбиться, а лучший друг и не заметил.
Если это так, то Макс ни за что не уедет из Пендлтона без Сэм. И пять билетов могут оказаться очень кстати.
— Ты попросишь ее полететь в Питтсбург с нами?
— Думаю, я предложу ей руку и сердце.
— Серьезно?
Макс рассмеялся и слегка стукнул Укию кулаком.
— Может быть. Еще точно не решил. Черт подери, я знаю ее всего... гм... неделю. К тому же я на целых десять лет старше, так что Индиго мне и в подметки не годится по части развращения младенцев.
Укия не знал, что ответить. Они с Максом отлично работали в качестве партнеров. Но за последние несколько дней его не раз посещало чувство, что именно он тут лишний, а не Сэм. Юноша не особенно раздумывал на эту тему, потому что в глубине души считал, что, когда они вернутся в Питтсбург, все пойдет по-старому.
Но если и Сэм переедет в Пенсильванию, тогда у двух друзей могут появиться проблемы.
— И она станет полноправным партнером?
Макс покачал головой.
— Я предложу ей работу и оплачу переезд. Не станет же она переезжать в другой город, не имея перспектив. К тому же, если у меня с ней ничего не получится, агентству все равно нужен еще один детектив. — Макс замолчал и тревожно посмотрел на Укию. — Так будет, конечно, если ты согласишься. Ты ведь совладелец и имеешь право одобрить или не одобрить ее вступление.
Долгие годы Укия наблюдал, как Макс тихо страдал и тосковал по погибшей жене. Несколько раз в приливе откровенности Крэйнак говорил, что Беннетт даже помышлял о самоубийстве. Так что Укия просто не мог сказать «нет» — речь ведь шла о счастье друга.
— Ты прав, нам в самом деле нужен кто-то еще. А с Сэм не будет неприятных сюрпризов.
— Это может многое изменить, малыш.
— Но я ведь и сам собираюсь рано или поздно жениться на Индиго. Так что я уже готов к переменам. — Укия прищурился, осознав, что проблемы могут возникнуть и с другой стороны. — Думаешь, Индиго и Сэм понравятся друг другу?
— Индиго и Сэм? — передернул плечами Макс. — Боже, надеюсь, они сумеют хотя бы находиться в одном помещении. Если нет, то жизнь превратится в сущий ад.
— Что мы здесь делаем? — послышался в сознании Укии голос Ренни, когда детективы подъезжали к домику Сэм.
Часы на панели управления показывали без десяти пять, и свет нигде не горел.
Ренни на расстоянии следовал за Максом и Укией на своем мотоцикле и смотрел, чтобы не было хвоста. Но когда они свернули на боковую дорогу, Ренни приблизился, и теперь Укия чувствовал его беспокойство.
— Здесь живет Сэм, — ответил он вожаку Стаи, ставя машину рядом с джипом молодой женщины. Мотоцикл ее находился под маленьким навесом. — Максу нужно с ней поговорить.
— И в таком сумасшедшем доме не обошлось без любовных признаний! Ах люди, они такие забавные.
Но, несмотря на явный сарказм этих слов, Укия ощутил довольство Ренни — он все-таки любил свой исконный народ.
