— А кто у тебя дух-хранитель? — спрашивает Лев.
Уил смеётся.
— Со мной вообще завал, если мне понадобится орган! Мой дух — ворон. — Он на мгновение замолкает. Погружается в себя. Таким он становится, когда играет. — Все называют мою музыку божественным даром, но рассматривают её как обязанность. Я, видите ли, навлекаю на себя позор, если не отношусь к своей игре так, как им хочется! — Он сплёвывает на придорожный камень. — Я бы никогда не согласился на человеческий орган, братишка... однако в твоём мире есть много чего такого, отчего бы я не отказался.
— Как, например, аплодирующая толпа?
Уил на секунду задумывается.
— Как, например... когда тебя оценивают по достоинству.
Уил понимает: он слишком многое открыл Леву. Всё должно быть наоборот: человек, спасающийся бегством от закона, должен открываться тем, кто его приютил, находя утешение в их доброте. Уил решает закрыть своё сердце на более надёжный замок.
На следующий день за завтраком Уил накладывает кашу себе и Леву, и в это время звонит отец. Ма поднимает трубку в кабинете, ожидая плохих известий, но внезапно ставит телефон на громкоговоритель — эту новость должны слышать все!
— Мы завалили пуму-самца через полчаса после начала охоты! — слышит Уил голос отца. — Пивани уже вынул сердце.
Облегчение прокатывается волной по всему дому. Даже Лева, встретившегося с дедушкой только один раз, охватывает радость.
— Уил, отправляйся к дедушке и расскажи ему, — велит ма. — Да поживей! Хоть и говорят, что дурная весть приходит быстрее доброй, на этот раз пусть всё будет наоборот.
Уил хватает гитару и спрашивает Лева, не хочет ли тот пойти с ним. Ради такого случая они даже съезжают вниз на подъёмнике, а не карабкаются по верёвочной лестнице.
•
— Ты такой упрямый, дедушка, но видишь — ты таки получишь сердце пумы! — говорит Уил, перебрасывая гитару со спины на перёд, готовый играть мелодии исцеления, даже не дожидаясь трансплантации.
— Упрямство — это наша фамильная черта, — сухо отвечает старик. Уил замечает, что дедушка смотрит на Лева — не потому, что хочет подарить мальчику своё внимание, а лишь затем, чтобы не встречаться глазами с внуком. Уил начинает что-то подозревать.
— Что-то не так, дедушка? Я думал, ты обрадуешься.
— И обрадовался бы, если бы сердце досталось мне.
— Что?!
Дедушка тычет пальцем в сторону группы посетителей, столпившейся около другой койки. Уил не обратил на них внимания, когда входил в палату — настолько он торопился сообщить деду прекрасную новость — но, по-видимому, Точо узнал обо всём ещё до прихода внука. Женщина на второй койке молода — ей около тридцати или чуть за тридцать. Родственники, собравшиеся около неё, похоже, веселы и счастливы, несмотря на то, что она в тяжёлом состоянии.
— Я отдаю сердце ей, — заявляет дед. — Я уже решил.
Уил вскакивает так резко, что стул опрокидывается.
— О чём ты толкуешь?!
— Я могу не выдержать операции, Чоуилау. Слишком стар. А тут — молодая женщина, у неё гораздо выше шанс выжить. У неё тоже дух-хранитель — пума.
— Но сердце добыто твоими сыновьями! — взрывается Уил, и женщина на соседней койке слышит его. Вот и хорошо! Пусть все знают! — Это сделали твои сыновья, а это значит — оно твоё и ничьё больше!
Дед переводит взор на Лева, и внук злится ещё больше.
— Не смотри на него! — вскрикивает Уил. — Он не нашего племени!
— Мнение постороннего всегда объективно. Оно непредвзято.
Лев отступает на шаг назад. Уил не хочет, чтобы он принимал участие в этой дискуссии. Да он сам, Лев, не хочет этого ещё больше!
— Это ваше сердце. — Вот и всё, что он может сказать.
Уил почти что вздыхает с облегчением: молодец, Лев, поддержал! — но тут дед произносит:
— Видишь? Парень согласен со мной.
— Что? — спрашивают Уил и Лев в унисон.
— Это моё сердце, — поясняет дед. — А это значит, что я имею все законные основания решать, что с ним делать. И я отдаю его этой молодой женщине. И уволь меня от дальнейших дискуссий.
Ярость и скорбь охватывают Уила. Он вылетает из кардиологического корпуса, но сбежать ему не удаётся. Новость о решении деда уже известна всей семье, и в тот момент, когда Уил выносится на улицу, игнорируя попытки Лева удержать и успокоить его, к зданию уже подходят остальные родственники: родители Уила, затем дядя Пивани и его семья. Уил видит ближайших друзей Точо. А вот и Уна. Их всех позвали, чтобы попрощаться со стариком. Они все пришли проводить его.
