— Леди Тремейн оставила вам шляпы для поездок, миссис Истербрук. — Барнс указал на стопку шляпных коробок на заднем сиденье.
— Как предусмотрительно с ее стороны, — промолвила Венеция.
В шляпах с вуалью обычно использовались кружева не столько скрывавшие лицо, сколько привлекавшие к нему внимание. В шляпах леди Тремейн не было ничего фривольного. Не то чтобы они были уродливыми, но их вуаль была плотной, состоящей из двух слоев тюля, обернутых вокруг широких полей.
— В городе скорость ограничена, — сообщил Барнс, надевая водительские очки, — но в сельской местности шляпа может пригодиться, мэм.
Венеция сняла свою шляпку и надела предназначенную для автомобиля. Ощущение было такое, словно ее окунули в туман — не в лондонский гороховый суп, а в стлавшуюся по земле белесую пелену, которую она наблюдала, прогуливаясь ранним утром в деревне.
Суматоха перед Центральным вокзалом улеглась. Барнс завел двигатель, забрался на водительское сиденье и нажал на газ. Улицы Манхэттена, проплывавшие за полупрозрачным коконом, скрывавшим лицо Венеции, казались подернутыми призрачной дымкой, с приглушенными красками, нечеткими контурами зданий и смазанными фигурками прохожих, как на картинах современных художников.
Ах, если бы она могла ехать так вечно, отстраненная от реальности и защищенная от жизненных невзгод и потрясений.
Они проехали примерно милю, прежде чем автомобиль остановился.
— Вот ваш отель, миссис Истербрук, со всеми его семнадцатью этажами, — гордо сказал Барнс. — Грандиозное сооружение, правда? Да еще электричество и телефон в каждой комнате.
Здание действительно было очень высоким. На его фоне соседние строения казались карликами.
— Весьма впечат…
Венеция замерла, уставившись на мужчину, шагавшего по улице по направлению к ней. Высокий, надменный и безупречно одетый, это был никто иной, как герцог Лексингтон. Он бросил беглый взгляд на автомобиль и скрылся в отеле.
В ее отеле! Что он там делает?
Ей сразу захотелось бежать. Она может поселиться в другом месте — ей не нужны семнадцать этажей и телефонная трубка в каждой комнате. Не для того она сбежала в Нью-Йорк, чтобы оказаться под одной крышей со своей Немезидой.
Но гордость и, возможно, дух противоречия не позволили Венеции приказать Барнсу ехать в другой отель. Она расправила плечи.
— Весьма впечатляюще. Уверена, мне здесь понравится.
Если кто-нибудь должен бежать в противоположном направлении, то это он, а не она. Она ни на кого не клеветала. Не занималась распространением гнусных сплетен. И не болтала, что придет в голову, не думая о последствиях.
Швейцар помог ей выбраться из машины, носильщик подхватил багаж. Отклонив предложение Барнса заказать ей комнату, Венеция расплатилась с ним и вошла внутрь.
Она уже пересекла мраморный холл отеля, когда сообразила, что ее лицо все еще скрыто под вуалью. Несмотря на приглушенное освещение, она была далека от слепоты и добралась до стойки без происшествий.
Портье моргнул, озадаченный ее внешним видом.
— Доброе утро, мэм. Чем могу быть полезен?
Прежде чем она успела ответить, второй клерк, стоявший у стойки чуть дальше, приветствовал другого постояльца.
— Добрый день, ваша светлость.
Венеция замерла.
— Вы заказали мне билет? — раздался прохладный голос Лексингтона.
— Конечно, сэр. Мы забронировали для вас каюту класса люкс на «Родезии». Там только две такие каюты, и можете быть уверены, что вы будете обеспечены максимальным комфортом, уединением и роскошью во время плавания.
— Когда отплытие?
— Завтра утром в десять, сэр.
— Отлично, — сказал Лексингтон.
— Чем могу быть полезен, мэм? — снова спросил портье.
Если она не собирается развернуться и уйти, ей придется что-нибудь сказать и назвать свое имя. Венеция откашлялась… и заговорила по-немецки.
— Ich hätte gerne Ihre besten Zimmer.
Похоже, она все-таки спасается бегством. Венеция сжала кулаки, подавив вспышку гнева.
— Прошу прощения, мэм?
Она стиснула зубы и повторила.
Портье явно растерялся. Лексингтон пришел ему на помощь.
— Леди хотела бы снять лучшие комнаты, — сказал он, даже не повернув головы в их сторону.
— Ах да, конечно. Ваше имя, мэм?
