Понятно, что я так не скажу: это себе же — смертный приговор! Но Ромочка, Благочестник — светлый князь Смоленский Роман Ростиславович — не дурак. И без слов всё прекрасно понимает.
За мою услугу он отдарился Акимовым боярством. Тема, вроде бы, закрыта. Но…
Отношения между бывшими подельниками несколько сродни отношениям между бывшими супругами:
«Пускай мы другие, но мы не чужие,
Друг другу так много открыв».
Возникшая от этого некоторая… зависимость от меня — его не радует. Придавить бы меня… — да без вопросов! Но вытаскивать на публичный суд… А я там начну, чисто по глупости и всего окружающего недогонянию, подмигивать да хмыкать, намекая на «особые отношения»…
Поэтому Благочестник тоже не хотел видеть меня под своим судом.
Имущественный иск повис: все ждали епископского суда по делу «об удочерении бедной вдовицы».
Кастрату, при нынешнем устойчивом положении в епархии, по большому счёту — плевать на спорное майно. А вот вопрос власти… Осадить возгордившегося новоявленного боярина, «указать место» возомнившему о себе невесть что аристократу, напомнить, что все мы «рабы божьи», а церковники — первые из слуг Его перед лицом господним…
Ничего не должно делаться в епархии без церковного благословения. Да ещё перспектива восстановления попранной справедливости, защиты сирых и малых, сирот и вдовиц… благое, богоугодное дело…
Суд пойдёт не о недвижимости, а о моральности. Чистота помыслов, благонамеренность и благочестивость, соответствие заповедям, апостолам и отцам церкви… Мне на этом поле ввязываться в драчку… очень чревато…
Судилище, узилище, покаяньбище…
Если на княжеское подворье я имел хоть какой-то ход, то на епископское — увы. Я не могу не только повлиять на решение, я даже не могу узнать подробности происходящего! Какие аргументы выдвигает противная сторона, что будет убедительным доводом?
Элементарно: как обращаться? Ваше Преосвященство? Преосвященнейший Владыка? Ваша милость господин судья…?
Задавать вопрос судье в суде запрещено. Это я помню по первой жизни. А вот нужно ли перед началом судоговорения поцеловать судье ручку? Если он — пастырь, Владыка — нужно, если судья — нет. А если — «два в одном»? Куча непонятных деталей.
За «деталями» пришли прямо ко мне. Прямо поутру.
— Ты — раб божий Иван, сын Акимов?
«Только встанет над Россией утро раннее
Золотятся над рекою купола…»
С дороги-то ещё не выспались, полночи разговоры разговаривали, только глаза продрали, а тут уже служка епископский на моём дворе бородёнкой трясёт. Вот же, не спится судейским!
— Владыко, епископ Смоленский Мануил, дай, господи, ему многие лета, велит тебе, Ивашке Рябинёнышу, идти к нему на двор, на почестный суд.
— Я… эта… ну… Тьфу, блин! Я — всегда! К Владыке — всеми фибрами и рёбрами! Со всем почтением и припаданием! Только… мы ж с дороги… хоть бы одежду приличную… а то… к самому-то — и вот в этом, в грязном, дорожном… Не по чести будет. А, может, зайдёте, угоститесь, чем богаты? С утра-то, поди, на пустой желудок, службу-то править…
— Мда… это можно… Показывай. Да не скачи ты так — к владыке тебе на третий день — истцов пока нету, «сам» — делами ныне занят. Ну, где тут у тебя что? Карасики жареные? Ага… про бражку вашу всякие чудеса рассказывают… вижу. Ну, господи боже, иже еси на небеси, хлеб наш насущный дай нам днесь. И чего до хлеба гоже — давай нам тоже.
Выяснить что-либо конкретное у жрущего на халяву в три горла служителя культового правосудия не представлялось возможным.
— Тама… тебе — всё скажут… с тебя — всё спросят… как владыко скажет — так и будет.
Ой как нехорошо! Я-то уже привык к другому: «как я скажу — так и будет». В чьей-то воле ходить, чьих-то слов ждать… Справедливость по здешнему… Как-то мне… тошненько…
— Так я же ещё отрок! Мне ж в суд ещё рано!
— Эхе-хе-хе… Это тебе по «Русской Правде» — рано, а по «Уставу Церковному»… Крещёный? Вот и достаточно.
Сочувственно-пренебрежительный взгляд поверх миски и многозначительная реплика:
— Зря ты с казначейшей в прошлый год так пошутил. Эхе-хе-хе…
Что?! Да причём здесь это?!
Пытаюсь расколоть дяденьку — фиг. Хмыкает, сморкается в рушничок, смачно хрустит рыбьими костями, но… как партизан. Прихватил пол-каравая и, чуть покачиваясь, удалился. Напоследок, уже в воротах, погрозил пальчиком:
