Молодая женщина (Бэйли считал, что ей не больше двадцати пяти, но при этом у него мелькнула смутная мысль, что внешность жителей Внешних Миров может быть и обманчива) всплеснула руками и воскликнула:
— О, да, конечно, я знаю это: Как глупо с моей стороны забыть. Я все сделаю. — С этими словами она вышла из душевой, или, вернее, из сушилки, отгороженной от взоров посторонних лишь световыми бликами, и протянула руку к кнопке вызова, при этом продолжая беседу, как ни в чем не бывало. — Я всегда считала, что в этой комнате не хватает кнопок вызова роботов. Никуда не годится дом, если вы с любого места, где находитесь, не можете протянуть руку и… что такое, что случилось?
Она в удивлении уставилась на Бэйли, который, вскочив со стула и опрокинув его, красный до корней волос и растерянный, поспешно отвернулся от нее.
— Было бы лучше, госпожа Дельмар, — спокойно заметил Даниил, — если бы вы возвратились в сушилку или, если вам это неудобно, попробовали бы накинуть на себя какую-нибудь одежду.
Гладия, с удивлением взглянув на свою обнаженную фигуру, пробормотала:
— О да, конечно, сейчас же.
ЭЛИА БЭЙЛИ ДОПРАШИВАЕТ СОЛЯРИАНКУ
— Видите ли, это ведь просто изображение, — сокрушенно произнесла возвратившаяся Гладия. На ней было широкое одеяние, вроде пеньюара, оставлявшее руки и плечи открытыми. Правда, одна нога была обнажена чуть ли не до бедра, но Бэйли решил стоически не обращать внимания на такие мелочи. К этому времени он полностью оправился от смущения.
— Это было так неожиданно, госпожа Дельмар… — начал он осторожно.
— Пожалуйста, называйте меня Гладия, — перебила она, — если только… если это не противоречит вашим обычаям.
— Хорошо… все в порядке, Гладия. Не думайте, пожалуйста, что вы вызвали у меня какие-либо неприятные чувства, нисколько, уверяю вас, просто для меня это было неожиданностью.
“Достаточно с меня и того, что я свалял дурака, — подумал Бэйли, — не хватает еще, чтобы бедная девочка решила, что вызвала во мне отвращение. Наоборот, по правде говоря, это было вполне, вполне…” Он не сумел даже мысленно докончить фразу.
— Я понимаю, я оскорбила ваши чувства, — заговорила смущенно Гладия, — но я не хотела этого, уверяю вас. Я просто не думала. Конечно, на каждой планете свои обычаи. И надо считаться с ними. Но иногда обычаи бывают такими нелепыми, ну, по крайней мере, странными, — она поспешила изменить слово, — что их трудно предусмотреть. Ну вот, например, привычка к тому, чтобы окна были затемнены.
— Все в полном порядке, не беспокойтесь, — пробормотал Бэйли.
К этому времени она уже находилась в другой комнате. Все окна были тщательно зашторены, и поэтому в комнате царил иной и более приятный его глазу полумрак.
— Что касается того, другого обычая, — горячо продолжала Гладия, — так ведь это просто зрительный контакт, не более. Ведь вы же спокойно разговаривали со мной, когда я находилась в сушилке и на мне тоже ничего не было?
— Видите ли, — сказал Бэйли, от всей души желая, чтобы она не развивала далее этой темы, — видите ли, одно дело слышать вас, другое дело — видеть, не так ли?
— Конечно, но кто говорит, что вы видели меня? — молодая женщина слегка покраснела и взглянула на свои обнаженные ноги. — Неужели вы считаете, что я показалась бы вам в таком виде, если бы вы реально видели меня? Такой, какая я есть, из плоти и крови? Другое дело зрительное изображение.
— Разве это в сущности не одно и то же? — с интересом спросил Бэйли.
— Ничего похожего, уверяю вас. Вот сейчас в данную минуту, вы видите только мое изображение. Но вы не можете ни коснуться меня, ни ощупать, ни почувствовать мой запах. Ничего подобного. К тому же я нахожусь от вас на расстоянии, по крайней мере, двухсот миль. Как же можно говорить, что это то же самое?
— Но, послушайте, я ведь вижу вас сейчас собственными глазами! — воскликнул Бэйли.
— Нет, вы видите не меня, а мое изображение. И уверяю вас, между этими двумя понятиями существует огромное различие.
— Понимаю, — задумчиво произнес Бэйли. Полностью принять то, что говорила его собеседница, было нелегко, но элементы логики в ее рассуждениях он начинал видеть.
