Я киваю.
— Я более чем в порядке, я благодарна, — когда мой голос затихает, его лоб морщится. — За то, что ты доверяешь мне, заботишься так сильно и делишься всем этим со мной, — он дарит мне мальчишескую однобокую улыбку.
— Я на самом деле о тебе забочусь, — говорит он. Я тянусь к нему и устраиваюсь в его объятиях. Он утыкается носом в мои волосы, и я закрываю глаза, растворяясь в нем.
— Почему ты зовешь свою маму по имени? — говорю я в его грудь. Секунду он размышляет.
— Я не знаю. Наверное, потому что она гораздо больше, чем просто мама… — я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. — Она есть, всегда была, моим… всем, — я таю внутри и улыбаюсь ему любящей улыбкой. — Моим всем, до встречи с тобой, — его ответная улыбка заставляет мое сердце трепетать. — Мы были лишь вдвоем. Очень близки. И когда я вырос, она стала моим лучшим другом.
Я целую его губы, глубоко и страстно. Мне нужна связь с ним — мне нужен он. Он — настолько большее, мое большее.
Я кладу голову на подушку и рассматриваю его лицо. Он улыбается мне.
— Твой отец связывался с тобой когда-нибудь после этого?
— Он… — презрительное негодование кроется за словами. — Да, Хейлз. Как только наши акции появились в «Nasdaq» (Прим. пер.: Nasdaq — американская биржа, специализирующаяся на акциях высокотехнологичных компаний), он связался со мной, — я делаю глубокий вдох, и когда уже собираюсь прокомментировать, он добавляет, — я не ответил тогда, и все еще не собираюсь иметь с ним ничего общего.
Я киваю, лаская его лицо своим взглядом.
— Итак, раз уж мы закончили с сегодняшним специальным выпуском «60 минут обломов Старка», чем бы ты хотела заняться в оставшиеся выходные?
— Закрыть дверь и оставить внешний мир?
— Лучшего варианта быть не может, детка.
Глава 21: Открытый вопрос
Эта ночь стала поворотным моментом для меня. Для нас. После услышанного, как Дэниел открылся, знание о его физических и эмоциональных шрамах, поменялось все. На следующую неделю мы отключаемся от внешнего мира и становимся практически неразлучными. День ото дня, чтобы нормально функционировать, мы становимся созависимы или, ищем общества друг друга, как никогда раньше.
Мы сознательно не видимся с другими людьми. Социальные потребности сведены к минимуму. Дом становится нашим раем. Как два влюбленных подростка, мы не можем насытиться друг другом. Даже простейшие задачи выполняются вместе, от готовки до работы на дому и принятия душа. И секс, святая матерь всех богов, убийственный секс. Думаю, если бы я не была на таблетках, мы бы уже населили маленькую страну. Между собой мы шутим о том, что стали отвратительно, слащаво банальными, даже почти тошнотворными. И хотя это не лучшие времена, они далеки от худших, это абсолютно наше время.
Я не видела Ташу и Яна, казалось бы, вечность. Не стоит и говорить, что я получаю свою долю заслуженного нытья от них обоих. Жалобы безжалостно бросались мне в лицо, но терплю ради старого доброго слова на букву «Л».
С начала нашей с Дэниелом изоляции едва прошла неделя, как Таша звонит мне и говорит, что собирается поместить мою фотографию на упаковку с молоком. «Твое страшное лицо» — ее точные слова.
Я возвращаюсь в реальность от звука смеха моих коллег, становясь все более и более раздражительной от задания, которое сейчас выполняю. У меня сильное желание вырубить компьютер, может, даже вырвать кабель из розетки, схватить сумочку и убраться к чертям отсюда. Вместо этого, как истинный бунтарь, я откатываюсь на стуле и встаю.
Я направляюсь в кухню, раздраженная количеством времени, уже потраченным и которое я еще потрачу на этот сизифов труд. Нажав на кнопку на кофе-машине, я наклоняюсь за молоком к мини-холодильнику. Трясу коробку и понимаю, что осталась лишь капля. Я рычу, на самом деле желая закричать во все горло «блядь». В итоге, я с силой выбрасываю упаковку в мусорку.
— Уоу, мне пригнуться? — Мэтью, один из моих коллег, ухмыляется мне с поднятыми руками и теребит свою прическу в стиле Бибера. Я скрытно закатываю глаза, но быстро улыбаюсь.
— Один из тех дней, — пожимаю я плечами, чтобы показать подобие дружелюбности.
