Мэгги пыталась не принимать близко к сердцу то, что теперь он уже не спешит домой, как в первые месяцы после женитьбы; она пыталась убедить себя: чем меньше она будет докучать ему и чем большую свободу ему предоставит, тем быстрее он устанет от компании друзей и станет относиться к ней по-прежнему. Однако это было слабое утешение. Ей, видимо, следовало завести побольше друзей в английской общине, да поближе сойтись с родителями Ари, с его семьей. Его семья была не чем иным, как царством матриархата, сплоченным союзом во главе с матерью, женщиной с железной волей. Но Мэгги хотела быть только с Ари. Ведь ради него она переехала в другую страну с иной культурой. Она любила только его и хотела быть только с ним.
И вот однажды она узнала, что он задержался не только с «ребятами». Там была и женщина. Ее звали Мелина. И Мэгги не знала, как ей следует к этому относиться. Мысль о том, что у Ари есть любовница, не давала ей покоя. И даже когда она старалась гнать от себя тяжелые думы, пронизывающая сердце боль не исчезала.
Порой ей казалось, что следует бороться и сказать ему в лицо все. Если бы это была Англия, если бы Ари был англичанином, пожалуй, она бы так и сделала. Но здесь была не Англия, а Корфу, и Ари был не англичанин. Несмотря на полученное в Англии образование, он остался греком. Ровно четыре года прошло с тех пор, как они впервые встретились, три года — как поженились и переехали на Корфу, но по сей день его принадлежность к другой нации, другой культуре заставляла думать, как плохо она его знает.
В комнате еще ощущалась дневная жара, но Мэгги вздрогнула, словно холод пробежал по телу. Конечно, она слышала о трудностях смешанного брака. Ее предупреждали о различии культур, о большом числе разводов. Убеждали, что она будет ужасно скучать по родине и возненавидит огромную семью, частью которой станет, где все живут если и не в одном доме, но непременно рядом, дверь в дверь — братья, сестры, кузины, дяди, тети — и все подчиняются законам матриархата, где последнее слово по всем вопросам семейной жизни — от воспитания детей до составления меню для традиционных воскресных семейных обедов — остается за матерью. Отметая все это в сторону, Мэгги видела только возлюбленного, не похожего на всех остальных мужчин, которых она когда-либо знала. То, о чем он думал, как говорил и действовал — все было обусловлено традициями и культурой, абсолютно незнакомыми ей. О да, все эти предсказатели печальной судьбы приложили максимум усилий, чтобы переубедить ее. Самой яростной из них была ее мать.
— Конечно же, это кажется очень романтичным, дорогая. Ари невероятно красивый мужчина, а Корфу — прелестный остров, если держаться подальше от скопищ туристов. Но что будет, когда позолота сойдет с пряника? А это произойдет… вот увидишь!
Все это она произносила надменно и поучающе, мягким и мелодичным голосом, скрывающим желание доминировать. Она была настолько уверена в себе, в правоте своих слов, в том, что никто, ни одна из ее дочерей не посмеет противиться ее желаниям! Иногда Мэгги думала: если бы мать не заняла такую суровую позицию, она бы, возможно, и не поторопилась с замужеством.
Она не прислушивалась ни к чьим советам, и это было одной из причин ее теперешнего нежелания признать свое поражение и как-то разрешить ситуацию. Она вышла замуж за Ари и переехала на Корфу, полная решимости доказать всем, что ее брак будет счастливым исключением. Чувство собственного достоинства не позволяло ей думать, сколь правы были те, кто пророчил ей печальную судьбу, и как ошибалась она.
И вновь дрожь пробежала по ее телу. Она вошла в спальню, где царила кровать. Изящная спинка из темного дерева. Расшитое узорами хлопковое покрывало. Мэгги взяла легкий шелковый пеньюар и набросила его поверх купального костюма — единственной ее одежды в это жаркое время года. Из зеркала на стене старого гардероба темного дерева на нее смотрела высокая хрупкая девушка, с кожей, отливавшей коричневым золотом. Она приобрела этот необычный цвет под постоянными лучами солнца. Волосы спадали мягкими волнами на переливающийся всеми оттенками синевы шелковый пеньюар. Это был подарок Ари к ее прошлому дню рождения. Она увидела пеньюар в Керкире, в одном из самых фешенебельных магазинов, которые были рассчитаны в основном на туристов, и не могла отвести от него глаз.
