Мэгги наслаждалась этими словно бы украденными часами, когда они лежали в объятиях друг друга, и лишь капельки испарины покрывали их тела. Ари дремал после плотного обеда из рыбы или осьминога, а она лежала рядом с ним — послеобеденный сон еще не вошел в привычку. В те дни, кажется, они занимались любовью с раннего утра до поздней ночи. Ари немного вздремнет, и они вновь болтают, мечтают, строят планы. Чтобы не нарушать тишины, они шептались — казалось, весь мир замер в безмолвии, и лишь легкий плеск волн да шелест теплого бриза нарушали идиллию.
— Когда у нас родится сын, мы назовем его Ианну, в честь деда. Ты согласна, любимая? — сказал как-то Ари. Он лежал, немного отодвинувшись от нее. Его рука покоилась на ее животе, как будто там зарождалась новая жизнь.
— Да, дорогой. Ведь это обычай, не так ли?
— Да, так было всегда. Мы верим, ну, то есть старые люди так говорят, что душа оживает через имя.
Она ничего не ответила. Так было разумнее. На Корфу очень набожные люди, особенно греческие христиане. А потом, эта чудесная идея ей нравилась.
— Итак, нашего первого сына будут звать Ианну, но ты можешь коротко называть его Янни. Он вырастет и станет самым отважным, и мы запишем его в школу в Англии. Тебе ведь это понравится, да?
Напоминание об Англии навеяло тоску по дому. Ее сын еще даже не был зачат, а она уже думала, как тоскливо будет ему жить и учиться вдали от Корфу, где все такое родное и близкое.
— Да, — сказала она. — Я думаю, да. Но для начала он должен будет подрасти, а там посмотрим. Я буду так скучать по нему.
— Ничего, дорогая. Сначала он пойдет в ясли, потом в школу. Ну а там… поглядим.
— Ари! — засмеялась она. — О чем мы с тобой говорим! Я еще даже не беременна!
— Мы должны немедленно исправить положение. Может, мы начнем… прямо сейчас?
Он обнял ее, притянул к себе поближе, и она своим хрупким и нежным станом ощутила жар его тела.
Занятие любовью в те дни было ни с чем не сравнимым блаженством, когда воедино сливались британская чувственность и средиземноморская страсть. Они занимались этим так часто, что Мэгги даже подшучивала: наверное, за все сто лет своего существования кровать износилась намного меньше, чем за те дни, которые они с Ари провели на ней. Рождение ребенка должно было стать следующей ступенькой их отношений. "Но Мэгги до сих пор не забеременела. И если поначалу это было поводом для небольшого беспокойства, то теперь перерастало в большую проблему.
Мэгги уже привыкла к вопрошающим взглядам свекрови. Она научилась сдерживать свои эмоции и мириться с не покидающим ее безумным желанием иметь ребенка и с поселившейся прочно мыслью о несбыточности этой мечты. Переживания переполняли ее сердце, когда она наблюдала за милыми детишками сестры Ари, играющими на берегу или бегающими по огромной лужайке за домами семьи Веритос. Всего здесь было четыре дома. Они стояли по соседству и составляли семейную общину.
Сестра Ари, Кристина, вышла замуж восемнадцатилетней девушкой с хорошим приданым — оливковой рощей. Мэгги знала, что мать Ари поставила сноху на самую низшую ступеньку в семейной иерархии: у чужеземной невесты не было приданого. Но еще большую ненависть испытывала она к ней из-за того, что жена ее сына не произвела на свет отпрыска — продолжателя рода Веритос.
— Может быть, нам стоит обратиться за советом к доктору? — впервые за полтора года Мэгги отважилась произнести эти слова.
Ари нахмурился, насупил жгучие брови, отчего темные глаза стали маленькими и жестокими.
— Какого черта?
— Ну, чтобы узнать, почему я не могу забеременеть.
— Ты предполагаешь, что дело во мне?
— Ари, конечно нет! Но вполне разумно проверить, все ли…
— Я не желаю, чтобы какой-то докторишка осматривал меня и тем более тебя! — оборвал он ее на полуслове. Наша личная жизнь — только наша.
— Возможно, нам сумеют помочь.
— Нет! Никогда мужчины семьи Веритос не нуждались в чьей-либо помощи, чтобы произвести на свет сильных и крепких сыновей. И хватит об этом! Я больше ничего не хочу слушать.
Рассердившись, он отвернулся, не замечая, как она борется с неудержимым желанием расплакаться. Как бурно он отреагировал на ее слова! Гордость мужчины-грека была поставлена на карту, мужское достоинство Ари было задето — хотя меньше всего на свете она хотела бы этого. Она и мысли не допускала, что Ари бесплоден, и во всем винила только себя. Мэгги всегда мучилась во время болезненных и нерегулярных менструаций и подумывала о том, что ей необходима медицинская помощь. Но Ари был непреклонен, он не желал обсуждать подобные темы, и она не знала, как заставить его изменить свои взгляды.
