— Попробуй — узнаешь. — Он налил внушительное количество водки, добавил лимонад и подал ей. — Не надо пить это как вино, слишком крепко.
Она села на край кровати, потягивая напиток, чувствуя, как тепло разливается по телу. Нейл уселся на единственный стул.
— Мы не ждали тебя сегодня, — сказал он, — во всяком случае — не сразу после похорон.
— Меня ничего не удерживало.
— А как же бабушка и дедушка?
— Хм-м, — горько усмехнулась она.
— Ты что, не ладишь с ними? — спросил Нейл.
— Можно сказать и так. Мой дед любит все делать по-своему и не выносит, если кто-то перечит ему. Он так и не простил мне, что я ушла из дома. А моя бабушка… Это невероятно, я жила с ней с семи лет, и до сих пор у меня ощущение, что я ее вообще не знаю. Она такая тихая, безликая, всего лишь тень деда. Кажется, что она вообще не человек.
— Теперь ты нечасто будешь ездить домой, да?
— Мне вообще не хочется туда ехать… — Слеза скатилась по ее щеке, она закрыла рот рукой, пытаясь остановить рыдания, вдыхая воздух полной грудью. — Мне так жаль… так жаль…
— Эй, не плачь! Дина, не надо! — Он поднялся со стула и подсел к ней на кровать; взяв из ее рук стакан, поставил его на пол. — Дать тебе носовой платок?
— Нет, спасибо, у меня есть, — она выудила из рукава скомканный лоскуток. Но слезы не хотели останавливаться, и, когда Нейл обнял ее, она уткнулась ему в плечо, рыдая.
Нейл обнимал ее осторожно, будто прикрывая от внешнего мира, и легонько целовал ее волосы и лоб. Чуть успокоившись, она ощутила прикосновение его губ. Она медленно подняла лицо к нему, он поцеловал ее нос, потом щеку. Она оставалась неподвижной, чувствуя, как что-то острое и томящее заполняет ее. Он целовал ее глаза, собирая кончиком языка слезы.
В этот момент Дина ощущала не только его физическую близость. Близость с мужчиной, который нравился ей уже четыре месяца, была, скорее, духовной. Так приятно было его прикосновение, означающее, что она больше не одна, она не одинока. Дина, которой не хватало любви всю жизнь, отдалась теплу этих рук с готовностью ребенка, доверяющего рукам матери. Она прижалась к нему и, когда их губы встретились, ответила на поцелуй со страстью, очень удивившей его.
Он расстегнул ее блузку, опуская пальцы все ниже, и она не протестовала. Она только прижалась к нему еще сильнее, когда он дотронулся до ее груди, нашел сосок и ущипнул его слегка, возбуждающе. Он нежно уложил ее на кровать, ложась рядом; она повернулась, стараясь каждой частичкой тела прижаться к нему. Ее юбка задралась, и он, все еще ожидая отпора, поднял ее на бедрах, но протест выразился лишь в досаде, что их тела разъединились, она быстро прильнула к нему всем своим естеством и, желая быть ближе к его телу, обхватила его ногами.
Нейл почувствовал, как его прошиб пот. Он не хотел делать ничего особенного, лишь успокаивал. Она нравилась ему, он флиртовал с ней слегка, но никогда не думал заходить дальше. В конце концов, он жил с Энжи. Но бесстрастно перенести то, как она прижималась к нему, было выше его сил. Она сама хотела этого!
Он ввел палец глубоко в нее. Она вздрогнула, и Нейл понял то, о чем всегда догадывался: она была девственницей. Он снова отодвинулся, и она уцепилась за него, тяжело дыша, всхлипывая.
— Пожалуйста, не оставляй меня, не оставляй, не останавливайся!
Это было выше его сил. Нейл забыл о здравом смысле, об Энжи, забыл обо всем, кроме желаний своего тела и этой девушки рядом с ним. Все свершилось очень быстро, слишком быстро, и сразу же ощущение вины захлестнуло его.
— Боже, Дина, прости! Я не хотел…
Но она все еще льнула к нему, все еще всхлипывала:
— О, скажи, что любишь меня, пожалуйста, скажи, что любишь меня!
— Дина! — Он приходил в себя. — Ради всего святого! — Он смотрел сверху на нее, лежащую на кровати, казалось, она опять сейчас разрыдается. — Дина, слушай, я же сказал, извини. Но ты… ты действительно просила сама.
Ее глаза расширились, она прерывисто вздохнула и села на кровати. Дина прижимала скомканную одежду к обнаженному телу, будто, прикрыв наготу, она могла перечеркнуть все свершившееся.
— Дина. — Он попытался дотронуться до ее плеча.
