Она приняла нарочито вызывающую, страстную позу, прислонившись к дверному косяку так, что кремовая блузка обтянула ее пышную грудь; одну ногу она провокационно выставила вперед, но вместо обычного в таких случаях плотского желания, Стив почувствовал лишь раздражение.
Как любовница Джейн была безупречна — большего и пожелать нельзя. Его возбуждала ее ненасытность, а ее независимость подстегивала его чувства. Занятие любовью с нею он сравнивал с извержением вулкана: что-то завораживающее, удовлетворяющее, но в то же время очень опасное. Но место в его постели не обеспечивало ей допуск к другим сферам его жизни. У нее не было права предъявлять претензии, тем более вторгаться в его офис без приглашения и расспрашивать о личном телефонном разговоре, который она подслушала.
— Ты что-то хотела? — холодно спросил он.
Его вопрос привел ее в минутное замешательство. Затем лицо Джейн стало суровым, зеленые глаза заблестели от злости, полные губы сжались.
— Честно говоря, да. Я хотела узнать о планах Дины, как она собирается избежать финансовых потерь из-за «Рубенса».
Он откинулся на спинку кресла, его глаза сузились:
— А что?
И вновь от него не ускользнула ее реакция на его короткую реплику. Стив едва сдержал улыбку. «Джейн становится предсказуемой», — подумал он.
Она проявляла первые признаки уязвимости, которая возникает по мере эмоциональной зависимости. Но она так быстро подавила свои эмоции, что Стив даже засомневался, не почудилось ли ему это минутное замешательство.
— Ты сегодня жуткий брюзга, дорогой.
— Видишь ли, на тот случай, если ты до сих пор не заметила, скажу: у моего кабинета есть дверь. И я был бы очень тебе благодарен, если бы ты стучалась в нее, прежде чем войти, как это делают другие служащие.
Бурная вспышка ярости — так отреагировала она на этот раз.
— Я не совсем обычная служащая.
— В рабочее время ты такая же, как все.
— Ну уж нет! Если даже отбросить наши личные отношения, хотя, по правде говоря, не вижу для этого никакой причины, должна тебе напомнить, что я являюсь главным дизайнером этой компании. И никогда еще мне не требовалось особого приглашения, чтобы повидаться с тобой.
— Ну хватит язвить, Джейн. Все, о чем я тебя прошу: не вторгаться, когда я беседую по телефону. Полагаю, у меня есть право на личные секреты.
Ее глаза метали молнии. Она прекрасно слышала, как он назначил свидание другой женщине, Стив это знал наверняка. Он подумал, уж не набросится ли она на него, уличив в неверности. В этом случае ей стоило сто раз подумать, прежде чем делать подобный шаг.
Тут она многозначительно произнесла:
— Хорошо, мистер Ломакс. Тогда, если вы пожелаете, может, мне стоит выйти и войти вновь, постучавшись в дверь, так чтобы мы встретились в более спокойном состоянии?
Он повернулся на вращающемся стуле лицом к письменному столу. В нем начинали пробуждаться желание, страсть. В своей ярости она была безумно привлекательна. Но он не намеревался выдавать свои эмоции. «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей», — вспомнил он старую истину. Стив всегда следовал ей.
— В этом не будет никакой необходимости, если подобное не повторится. Проходи, присаживайся. Итак, о чем ты меня спрашивала?
— Меня интересуют планы Дины. Я не могу делать свою работу как следует, пока не узнаю, что у нее на уме.
— Боюсь, ничем не смогу тебе помочь. Об этом тебе придется поговорить с самой Диной.
— Но ведь Дина в Лондоне. А мне необходимо знать это немедленно. Если мы действительно собираемся внедрять новую коллекцию этой весной, то нам нельзя терять ни минуты.
— А по-моему, один день ничего не изменит. И более того, думаю, этот вопрос вообще не должен тебя тревожить. Насколько я понимаю — а я, надо заметить, сам был в полном неведении, как и ты, до тех пор, пока неприятности не обрушились на нас, — ну так вот, насколько я понимаю, Дина занимается дизайном и развитием общей идеи лично.
— Но Дон Кеннеди определенно велел мне вникнуть в эту проблему.
— Наверное, он не совсем это имел в виду. Он предположил, что твое мнение будет играть определенную роль. Но в компетенции Дона сфера дизайна не входит. Он богач, простой и наивный. Однако последнее слово остается за Диной.
