С каждым днем скрип снастей и стон самого камня становился все громче, и «Звездной Гемме» в ее стремительном беге приходилось преодолевать все возраставшее сопротивление густевшей и превращавшейся чуть ли не в жидкий лед воды. Но Корабль Великанов был стоек, как и его команда. Мачты его дрожали и прогибались, но не ломались. «Звездная Гемма» держалась.
Все переменилось внезапно. Даже Линден, хотя отдых и восстановил остроту ее ощущений, не смогла предвидеть, что ожидает корабль. Великаны не предчувствовали ничего. Мгновение назад подхваченная ревущим шквалом, «Звездная Гемма» неистово мчалась вперед, устремляясь в самое сердце зловещей ночи. А в следующий миг дромонд резко взбрыкнул, словно боевой конь, у которого на полном скаку подсекли передние ноги, и ветер исчез. Не просто стих, а пропал — мгновенно и бесследно. На корабль неожиданно обрушилась тишина. Не было слышно ничего, разве что слабое потрескивание ледяной крошки.
Пустив в ход свои сверхчувственные способности, Линден принялась сквозь толщу каменных стен прощупывать состояние корабля. Она устремила свое внимание сначала в одну сторону, потом в другую, пожала плечами и растерянно пробормотала:
— Кажется… кажется, мы остановились.
В первое мгновение никто даже не шелохнулся. Затем Сотканный-Из-Тумана шагнул к двери и пинком распахнул ее. Снаружи потянуло немыслимым холодом, но воздух был абсолютно неподвижным. Стоял полный штиль.
С палубы донеслись громкие возгласы. Несмотря на свою отрешенность, Ковенант поднялся и следом за Сотканным-Из-Тумана и Линден вышел наружу.
Облака рассеялись без следа, сделав темноту четкой и острой, словно лезвие ножа. По мере того как Великаны зажигали все новые и новые светильники, светящиеся точки начинали обозначать контуры корабля. На востоке над самым горизонтом желтела луна. Выглядела она зловеще, ибо, будучи почти полной, совершенно не давала света и даже не отражалась на непроницаемо черной поверхности воды. Звезды были хаотично разбросаны по небосводу: невозможно было различить ни одно знакомое созвездие.
— Что за чертовщина, — пробормотала себе под нос Линден, но осеклась, так и не сумев сформулировать свой вопрос.
С противоположного конца судна появились Хоннинскрю и Красавчик. Когда к ним присоединилась и Первая, Красавчик с неубедительной небрежностью промолвил:
— Ну вот, кажется, мы и здесь.
Ковенант был настолько погружен в себя, что почти не чувствовал стужи, но стоящая рядом с ним Линден дрожала от холода. Едва ли не стуча зубами, она спросила:
— Так что же нам теперь делать?
— Делать? — мрачно отозвался из темноты Хоннинскрю. — Это Душегрыз. Нам остается лишь ждать его волеизъявления.
Клубы пара вырывались у него изо рта, словно с каждым словом частица души Великана покидала его тело.
«Его волеизъявления, — отстраненно подумал Ковенант. — Или моего. Или волеизъявления Фоула. Все это не имеет никакого значения».
Безопасность заключалась в тишине, в молчании. Если он не мог обрести надежду, то, по крайней мере, не мог отрешиться от безнадежности. Вернувшись на камбуз, он свернулся на своем топчане и мгновенно уснул.
На следующее утро его разбудили холод и тишина. Печи потухли, и все, кроме Кайла, куда-то исчезли. Казалось, будто «Звездная Гемма» покинута и на борту, кроме харучая и самого Ковенанта, не осталось ни души. Несмотря на всю опасность, Ковенант ощутил укол боли. Едва не окоченевший во сне, он с трудом распрямился и слабым голосом спросил:
— Где?.. Куда все подевались?
Ответ Кайла был прост и безжалостен.
— Поднялись наверх, созерцают Душегрыза.
Ковенант заморгал. Ему вовсе не хотелось покидать камбуз — место своего добровольного заточения. Он боялся возвращения полноты ощущений, а вместе с ней и полноты ответственности. Но ничего не выражавший взгляд Кайла был, тем не менее, настойчив. Кайл был харучаем, сородичем Бринна и Баннора. Кир и Хигром, его соплеменники, отдали за Ковенанта свои жизни. Он имел право требовать, и глаза его были столь же откровенны, как и слова.
«Достаточно, — подумал Ковенант, — пора брать себя в руки».
Идти на палубу Ковенант не хотел, но, тем не менее, заставил себя собраться, пытаясь одновременно плотнее замкнуться в своей отрешенности. Затем Кайл распахнул дверь. Ковенант перешагнул порог и ступил в ясное, холодное утро.
