— Есть некоторые истины, которых Фоул не понимает. Я собираюсь втолковать их ему.
Голос его был нежен и добр, но в нем слышалась стальная решимость.
— Втолковать истину? Фоулу? — Сами по себе эти слова звучали как бред, но в устах Ковенанта почему-то не казались безумными. Напротив, в них чувствовалась основательность, заставлявшая вспомнить о краеугольном камне Земли.
Ковенант не мог не видеть ее растерянности, не мог не желать добиться ее понимания. Чуть более настойчиво он продолжал:
— Линден, подумай вот о чем… Фоул не может разрушить Арку Времени, не уничтожив меня. Неужто ты и впрямь думаешь, что он в состоянии совершить это? После того, что я испытал?
Линден не отвечала. Не могла вымолвить ни слова, ибо перед глазами ее вновь предстала ужасная картина: тело Ковенанта, оставленное в лесу за Небесной Фермой. Тело, из которого капля за каплей вытекали остатки жизни. Старик, спасенный ею еще до встречи с Ковенантом, обещал, что она не потерпит поражения, потому что в мире «есть еще любовь». Но он солгал. Она уже потерпела поражение в тот миг, когда Ковенант получил смертельный удар ножом и остался умирать в лесу. А любовь ушла.
Однако Ковенант на этом не успокоился. Облокотившись на стол, он смотрел на нее настоятельно и проникновенно, и, прежде чем заговорил, она поняла, что ему не случайно пришло в голову встретиться с ней именно в этом месте: в обители древнего мудреца, бывшего некогда его другом.
Хриплым от волнения голосом он спросил:
— А как насчет тебя? Что собираешься делать ты?
Он задавал ей подобный вопрос и прежде, но ответ, данный ею тогда, ныне казался беспомощным и нелепым. Линден подняла руки к волосам и тут же уронила. Прикосновение к грязным прядям казалось столь несовместимым с любовью, что ей хотелось плакать.
— Не знаю, — пролепетала она. — Я не знаю, есть ли у меня выбор.
В этот миг уверенность Ковенанта пошатнулась. Он смотрел на нее не отрываясь, но в глазах его стоял страх.
— Ты можешь остаться здесь, — пробормотал он, словно каждое слово давалось ему с трудом. — В Ревелстоуне еще жив дух учения прежних Лордов. Во всяком случае, в какой-то мере. Возможно, Великаны помогут восстановить древнее знание, и ты сможешь, наконец, выбраться из этой заварухи. Вернуться назад. — Уже пребывая на грани паники, Ковенант сглотнул и с отчаянием обреченного спросил: — Или… или ты пойдешь со мной?
Линден била дрожь, ноги ее подгибались, но она не позволила себе сесть.
— Пойти с тоб… — Она тянулась к нему, стараясь проникнуться сутью сказанного. Чего он так боялся? Ответственности, что падет на него, если она останется с ним? Или страшился расстаться с ней?
— А чего хочешь ты?
Ковенант явно хотел отвести глаза, но не сделал этого. Не разрешил себе отступить от того, что его устрашало.
— Я хочу того же, чего и ты. Хочу, чтобы ты обрела надежду. Чтобы перестала думать, будто ты есть воплощенное Зло и вся правда о тебе заключена в историях твоего отца и матери. Чтобы поняла, почему ты была Избрана. Чтобы ты обрела опору.
Линден все еще не понимала его до конца. Но он предоставил ей возможность, воспользоваться которой она намеревалась, чего бы то ни стоило. Голос ее, наверное, походил на плач, тот плач, что она подавляла в себе на протяжении почти всей жизни. Но сейчас это ее не волновало. От обычной суровости и отчужденности не осталось следа, и Линден даже не пыталась вернуть их.
С дрожью в голосе она выпалила свое признание:
— Мне не нужна надежда, не нужна сила. Меня не волнует, вернусь ли я назад. Пусть Фоул делает самое худшее — черт с ним. Меня не заботит даже то, что ты собираешься умереть… — Это было правдой. Смерть существовала в будущем, он же пребывал здесь и сейчас. — Я врач, а не волшебница. Я не сумею спасти тебя, если ты не вернешься со мной, и если ты предлагаешь мне вернуться одной, то я этого предложения не принимаю. То, что происходит здесь, слишком важно. Слишком важно для меня.
Правдой было и это. Насколько — Линден поняла недавно, ухаживая за ранеными в предвратном зале.
Пересиливая слабость, она выпрямилась и, словно бы вспыхнув в свете лампады, сказала:
