Оторваться от преследования не составляло большого труда. Было ясно, что торпедолов тотчас же займётся поиском продувших балласт и всплывших торпед, а быстроходная баржа - это всё ж не противолодочный корабль, снабжённый специальной поисковой аппаратурой и запасом глубинных бомб. Поначалу дальнейший этап учения разворачивался более-менее условно. Было всё как полагается: пожарную тревогу сменила аварийная, потом электрик устроил "короткое замыкание" и из строя вышло рулевое управление. Пришлось срочно переходить на управление рулём вручную.
Егору приятно было наблюдать, как действовал Рустам Бахтияров. Казалось, красавчик-узбек в тесноте отсека извивался в каком-то восточном танце, увлекая за собой рулевую братию. Под руками у него мелькали предохранители, отвёртки, куски проводов. Не прошло и нескольких минут, как он отыскал фальшивую поломку, подстроенную хитрым Симаковым.
Механик даже слегка разочаровался: скучно с вами, братцы, ничем-то не удивишь... вот уж следующий раз такую "свинку" подложу, что семь потов надо спустить, пока найдёте. Непрядов лишь ухмыльнулся: голыми руками нас не возьмёшь, на тренировках "бабочек" не ловим, а потому дело своё рулевые знают не хуже твоих "мотылей".
Неожиданно комбриг дал новую вводную.
- Корабли противника продолжают нас преследовать, сбрасывая глубинные бомбы, - сказал он, в упор глядя на Непрядова. - Батареи разрядились, уклоняться далее невозможно. Командир и половина личного состава вышли из строя. Помощник, ваши действия!
На какое-то мгновенье Егор опешил. Он мог предположить всё что угодно, только не стремительный взлёт в течение каких-то суток от штурмана до командира лодки. К тому же обстановка складывалась такая, что и куда более опытному командиру пришлось бы туго. В первом же душевном порыве у Непрядова явилось желание дать противнику последний решительный бой. Как это было бы здорово! Всплыть рядом с противником, который от такого отчаянного нахальства конечно же сперва обалдеет, и открыть по нему, пока не опомнился, сокрушительный артиллерийский огонь, как это делал в своё время легендарный североморец Магомет Гаджиев. Только вот беда: единственную пушчонку с лодки ещё в позапрошлом году сняли. Прошло время, когда подводники могли ввязываться в артиллерийскую дуэль - ведь главное преимущество лодки - это всё-таки её скрытность. Глубина для подводника всё равно что шапка-невидимка для хитроумного Иванушки, позволяющая внезапно поразить врага метким попаданием торпед, а самому уйти незамеченным.
Поразмыслив, Непрядов решился на единственное, как ему казалось, правильное решение в столь нелёгкой обстановке. Он дал команду ложиться на грунт. Помимо "геройской гибели" пока ещё сохранялся шанс как-то перехитрить противника, отлежавшись на дне. Вполне возможно, что нашлись бы какие-то другие, более приемлемые варианты продолжить борьбу, но Егор не стал рисковать. Подумалось, что не настолько искушён в тактике ведения боя, чтобы позволить себе сходу праздновать подводного аса. "Кораблём командовать - это всё ж тебе не штурманить, - признался он самому себе. Как-то ещё повезёт..."
Было слышно, как лодка слегка заскребла брюхом по мелкому ракушечнику. Немного поколебавшись, она успокоилась. Крен не превышал и трёх градусов на левый борт, что считалось вполне нормальным.
Егор не знал, хорошо или плохо он поступил, положив лодку на грунт и объявив по всем отсекам режим полной тишины. Начальство на это никак не реагировало. Во всяком случае, строгое лицо комбрига оставалось непроницаемым. Казаревич держался так, словно был рядовым членом экипажа, полагаясь на всесильный разум новоиспечённого командира лодки. Это придавало Непрядову уверенности, и он всё более сживался со своей новой ролью.
Воздух в отсеках начал тяжелеть и сгущаться. Дышать стало труднее. Вся система регенерации воздуха считалась полностью вышедшей из строя. И поэтому приходилось полагаться лишь на собственную выносливость.
Похлопав себя по карманам, комбриг нащупал спичечный коробок, но спичек там не оказалось. Вздохнув, Антон Григорьевич выбросил коробок в жестяную кандейку для мусора. Непрядов вспомнил, что спички валялись где-то в ящичке навесной конторки, у которой он сидел. Разыскав их, протянул комбригу. Тот благодарно кивнул, вновь прикусывая извлечённую из коробка спичку по лошадиному крупными, желтоватыми зубами.
