- Нахожу. Но только совсем не в том разрезе... Тимофею Фёдоровичу ни в уме, ни в таланте никак не откажешь.
- В таланте - может быть, я просто в его деле плохо разбираюсь. Во всём остальном каждый из нас пускай останется при своём мнении, - она отступчиво улыбнулась. - А знаешь ли, какие семьи бывают самыми счастливыми? - и покачала в разные стороны ладонью, будто заранее отклоняя все Егоровы ответы. - Да те самые, в которых муж и жена либо равно умны, либо равно глупы - как вы с Катей, - и уточнила: - По-моему, у вас обоих и ума и глупости поровну - вот потому-то вы можете быть надолго счастливы. Но потом, когда всё же возобладает рассудок, старайтесь выглядеть друг перед другом чуточку недотёпами. Тогда перед вами не возникнет неразрешимых проблем и противоречий семейной жизни, как у нас с Тимофеем Фёдоровичем. Беда в том, что я до сих пор что-то ещё для него значу, но не он - для меня...
- И вы счастливы со своим новым мужем?
- Да. Представь себе - счастлива, как только может быть счастливой женщина моих лет. Спросишь, за что люблю своего Виктора Фомича? Верно, за то самое, за что Катя любит тебя - второго такого нет и никогда не будет. Как видишь, даже на самый сложный вопрос можно найти простой и понятный, как сама истина, ответ. У нас хорошая, крепкая семья. Вот только общих детей нет. Но Виктор Фомич считает, что и Кати с нас довольно - он любит её, даже боготворит, как если б это была его родная дочь. Знай: мы теперь обоим вам рады и всегда будем ждать вас у себя в Ленинграде. Я хочу, чтобы и там, а не только в Укромовке, был бы у вас родной дом, - и под конец шепнула, приблизив губы к Егорову уху. - Внука хочу.
- Вас понял, - согласился Егор, избегая ворожащего тёщиного взгляда.
Непрядов вернулся на своё место рядом с Катей, испытывая в душе смешанное чувство обожания и настороженности к её матери. Подумал, что с такой сильной, волевой женщиной никакого компромисса быть не может: однажды с ней придётся либо смертельно разругаться, либо стать друзьями на всю жизнь.
Егору не терпелось поскорее остаться с Катей наедине. Бушевавшие весельем гости начали порядком тяготить. Да и бесконечные дежурные поцелуи, чтобы всем стало "сладко", делались какими-то заученными, показными, точно свершались перед зрителями на театральных подмостках. Но редкая деревенская свадьба не принимает затяжной характер, как в позиционной войне, когда жених с невестой оказываются как бы загнанные в тесный окоп и потому стеснённые в своих действиях.
Самой догадливой оказалась бабка Устинья. С выражением на сморщенном, сердитом лице крайней исключительности своих родственных обязанностей, она принялась в Егоровой комнате стелить диван и взбивать пуховые подушки.
Егор и Катя постарались незаметно выбраться из-за стола, когда их на какое-то время оставили в покое. Они затворились в своей комнате до самого утра, и уж ничто на свете не могло помешать их долгожданному уединению. Гости долго ещё шумели и веселились, только Егору с Катей до них не было теперь никакого дела.
21
Настала их первая, самая таинственная и счастливая ночь. Уже сказаны самые заветные слова. Они проваливались в чарующую, сладкую бездну своего супружества. Это был чудесный сон наяву, который страшно было хоть чем-то ненароком спугнуть.
Под утро шум в горнице понемногу стих. Старинный дедов дом окутала тишина. Лишь выла расходившаяся за окном пурга, да чуть позванивал в углу сиротливый сверчок. Егор лежал на спине, стараясь не шевельнуться, и слушал как чудесную музыку легкое Катино дыхание. Она спала, уткнувшись ему в плечо. Непрядов пребывал в каком-то расслабленном, умиротворенно-спокойном состоянии, когда достигнут предел желанного и уже ничто в жизни не может стать лучше того, что есть и что должно быть всегда...
Егор шелохнулся. Катя вздохнула, просыпаясь. Почувствовав Егора, она улыбнулась и ещё теснее прижалась к нему. Егор же притворился, что спит. Стараясь не потревожить его, Катя лёгкой змейкой скользнула с дивана и на цыпочках, чтобы не скрипеть половицами, подошла к окну. В комнате было жарко. Добрая печь, белым боком своим протиснувшаяся сквозь стену, остывала не скоро. Катя приоткрыла форточку, впустив свежее морозное дыхание ночи. Она долго глядел сквозь подёрнутые инеем стёкла во двор, о чём-то думая. Хотелось подсказать ей: "Не простудись, родная, накинь хотя бы платок..." Только не было сил шевельнуть языком. Грациозный Катин силуэт проступал в лунном свете каким-то чарующим, призрачным видением. Она уже не стыдилась перед ним своей обнажённости, и это было ему приятно. "Как хороша она, как совершенна... - думал Непрядов, через прищур глаз любуясь своей юной женой. - Если природа способна творить чудеса, то уж, верно, лучше Кати никогда и ничего не выдумала. Да неужели сама не понимает, не чувствует, какое она чудо!.."
