Всё время, пока Егор лихорадочно бегал глазами по строчкам, дед глядел на внука, пряча в бороде улыбку.
Погасив короткий прилив радости, Егор с грустью произнёс:
- Ну и что? Долг вежливости и не больше.
- Ты так думаешь? - возразил дед. - Зачем же тогда обратный адрес?
"И в самом деле... - задумался Егор. - Неспроста же пишет, что гастролирует в Приволжске последнюю неделю, что потом их труппу перебросят в другой город..."
Решение возникло мгновенно и неотвратимо. Он всё-таки должен был, чего бы это ни стоило, встретиться с Катей. Добрых полторы тысячи километров, разделявшие их, не имели для Непрядова никакого значения: завтра же до Пскова поездом, а там самолётом... Напрасно дед пытался уговорить его не отправляться в столь дальний путь хотя бы до Нового года. Он повздыхал, поохал, поворчал и начал-таки собирать упрямого внука в дорогу.
18
Самолёт приземлился в Приволжске утром. Рейсовым автобусом Непрядов добрался до центра города и принялся выспрашивать у прохожих, как ему пройти к цирку. Оказалось, что это совсем рядом. Но проблема была в другом. Давали последний в старом году спектакль, и все билеты по случаю школьных каникул давно распроданы. Поэтому пришлось пустить в ход всю свою "морскую находчивость", чтобы получить у моложавой администраторши контрамарку на детский утренник. Лишний раз Непрядов убедился, что в далёких от моря городах чёрная флотская форма, помноженная на личное обаяние и лихой корабельный трёп, действовали неотразимо. Не прошло и часа, как самолёт приземлился, а он сидел уже сбоку от директорской ложи на приставном стуле. В ушах всё ещё стоял заунывный, нудный гул моторов.
Огромный зал был переполнен. Безудержно и весело щебетала ребятня, разноголосо переговаривались оркестровые инструменты. Крытая красным ковром арена высвечивала боковыми софитами, в то время как бездна купола тонула во мраке.
Вот загремел энергичный марш, прожекторы взорвались морем света. Начался стремительный "парад-алле". В какие-то секунды арену заполнило столько танцующих, бегающих, прыгающих людей в пёстрых костюмах, что ничего нельзя было разобрать. Как ни старался Егор, Катю он так и не заметил. Так же мгновенно, как и начался, парад прекратился. Свет погас, и в полной темноте артисты покинули арену.
Непрядов пребывал в каком-то непонятном, воспалённо-нервном состоянии, точно у него начался сильный простудный жар. Происходившее на арене действо казалось не только без меры затянутым, но и лишним, абсолютно не нужным ему. Жонглёры с булавами, силачи с гирями, клоуны с простодушными минами на неподвижных лицах - все они будто потешались над Егором, наперёд зная, ради чего он рванул очертя голову за полторы тысячи километров, да ещё в самый канун Нового года, когда всякому нормальному человеку полагалось бы оставаться у очага родного дома.
Ведущий объявил, что выступает группа воздушных гимнастов под руководством заслуженного артиста республики Тимофея Плетнёва. Зал затих. Егор насторожился.
Выскочили знакомые ребята в белых, усыпанных блёстками трико - все шестеро, как прошлый раз в Риге. Вот и сам Тимофей Фёдорович вышел следом, срывая аплодисменты: медлительный, надменный, кряжистый. Среди своей блиставшей свиты он выделялся величавыми манерами всевластного хана. Но не было среди них Кати. Вместо неё вышла совсем другая, незнакомая девушка. И тьма самых мрачных догадок с новой силой заполнила Егорово воображение. Он готов был сорваться с места и бежать неизвестно куда и зачем, лишь бы не бездействовать, лишь бы хоть что-то узнать о любимой.
Как только представление закончилось, ноги сами собой понесли Непрядова за кулисы. Назвавшись для верности приезжим родственником артиста Плетнёва, он кое-как уговорил неприступную вахтёршу пропустить его в запретное царство служебных помещений. Волнуясь и заставляя себя не слишком торопиться, Егор начал огибать арену длинным внутренним коридором в тайной надежде, как бы невзначай, встретиться с Катей. На задворках манежа, где вдоль стен живописным хламом громоздился реквизит и удушливо пахло от клеток зверьём, само представление о цирке, как о вечном празднике, делалось более приземлённым, будничным. Непрядов видел возбуждённых своей работой, порядком уставших людей. Одни жадно перекуривали, не успев ещё снять униформу. Другие, облачившись в махровые халаты, спешили с полотенцами на потных шеях в душ. Иные успели уже переодеться и привести себя в полный порядок, соответствующий новогоднему настроению. На флотского лейтенанта взирали с любопытством и недоумением, как бы вопрошая, что ему здесь надо, заблудился, что ли?..
