Висит на шесте и крутится
мазков бесцельное собранье,
безвольное содружество частей.
На плоскости утраченной квадрата,
в несмелой охре распластав ладони,
садовник пятился давно.
Он поднимал гвоздику
и снова достигал настурцию,
уменьем толстых пальцев его создал сундук,
просторный как ведро.
Надо мной гуляет женщина
прозрачней, чем из древней Турции,
обширнее небесной суеты.
Она сказала тихо:
меня создал петух.
Передо мной сидит бревенчатый Малевич
с вытянутыми руками,
весь обструганный.
Его холсты шуршавые,
его слова мужицкие,
напоминают запах.
Вы смотрите у меня,
Юдин, Эндер и Стерлигов.
Грызите подрамники вежливо,
от первого до 318-го.
Они вас незатейливых всему научат.
Грызите да приговаривайте:
от и дж,
от и дв,
от и дрь.
Ах уж эти времена,
с такими большими и честными – ди,
поменьше – дж,
ещё меньше – дв,
совсем крошечными и уморительными дрь и дзя.
Теперь со мной рядом
велосипедисты на кривых колёсах,
рыбак с чёрной рыбой за спиной…
И опять передо мной садовник,
он жуёт календарь науки,
плюётся некрасивыми буквами,
ругается некрасивым голосом
и говорит:
Дерсенваль кр кф.
