Он даже не понял сразу, как воспринимать это открытие. Сначала лишь мысленно пожал плечами: плохо — слишком хорошо понимать и видеть человека. Потом решил: лучше знать сразу, чем упиваться иллюзиями. Поэтому, наоборот, хорошо, что он раньше узнал… А потом Ферди спросил себя: «А я? Было ли у меня что-то к ней?..» И с изумлением должен был признать, что он всего лишь радовался её бывшему когда-то чувству влюблённости в него. Не более. Кажется…
Но всё же нашёл смелость признаться себе: хочется конкретики. Хочется точно знать даже о чувствах, чтобы не чувствовать виноватым себя. Поэтому в мобильнике сохранил её номер, нерешительно предполагая, что она позвонит — и он спросит напрямую. Или она признается сама.
… Время в дороге прошло спокойно, точней — в спокойной дремоте. На кого — кого, а на брата положиться можно. Если он пообещал довезти быстро и без происшествий — выполнит. Тем более рядом — Алекса… Карей остановил машину лишь раз — почти в конце пути.
— Выйдешь посмотреть? — спросил он, обернувшись.
— Я уже видела, но мне тоже каждый раз нравится смотреть с этой точки, — радостно добавила Алекса.
И заинтригованный Ферди вышел из машины, Первым дело, конечно, насторожённо присмотрелся к небу на востоке, не начинается ли рассвет, и лишь затем опустил глаза. И замер от восторга. Они, все трое, стояли на вершине лесистого холма, с которого вниз словно лилась спокойной рекой дорога, заканчиваясь у ворот в громадный, чёрный среди ночи замок. Вид на замок был великолепен. Привыкший к просторам родительского замка, Ферди, тем не менее, оценил всё великолепие своего будущего жилища. Он знал, что хозяином этой громады однажды станет Карей, младший брат — по законам особого завещания, передающегося из поколения в поколение, но не завидовал ему. По крайней мере — сейчас, когда ему самому хватало тёмной норы, чтобы забиться в неё и пережидать световой день.
Смотреть в предутренние сумерки на величественную картину замка с прилегающими к нему пристройками и, кажется, садами, было как-то… возвышающе. Ферди промолчал о глубоко припрятанной внутри надежде: может, это место и впрямь поможет ему избавиться от того, что мешает жить нормально?
… Встреча с дедом оставила двойственное впечатление. Произошла она в полутёмном коридоре. Сначала Ферди, бросив короткий взгляд из-под капюшона, поразился: дед де Винд — вылитый Карей, только постаревший! Такой же высокий, как братья, только темноволосый, как младший… А когда он заговорил, Ферди с трудом удержался, чтобы не съёжиться: непререкаемо властные нотки в голосе мгновенно напомнили о матери. Хотя де Винд всего лишь объяснял, что отдаёт для Ферди обычно пустующее крыло замка, куда будут ходить только он, хозяин замка, и пара самых доверенных слуг: о приезде старшего внука де Винда решено было промолчать в кругу местных. Иначе о местонахождении вторично сбежавшего старшего сына родители братьев легко узнают от посторонних, едва только будет произнесено его имя.
Остроглазая Алекса всё же заметила реакцию Ферди на речь деда. Видимо, слишком заметно сжались-таки плечи… Она решительно тронула де Винда за рукав домашней куртки и чуть не велела:
— Дед! С Ферди разговаривать спокойно, иначе я его живо увезу отсюда к себе, в больницу! Без властных интонаций!
— Ишь, руководительница какая! — с удовольствием проворчал дед и покосился на Ферди. — А чего сам не скажет? Поздоровался — и всё?
— Дед, — вмешался Карей. — Ещё раз. Ферди в течение трёх лет говорил только со мной. Ему пока трудно общаться с кем-то другим. Прими это как данность.
— Не надо, — тихо сказал парень, стоящий перед дедом, словно провинившийся мальчишка. Слишком неловко он себя чувствовал. — Дед (можно вас так называть?), сделаем так. — И он стащил с головы капюшон, который до сих пор скрывал его от де Винда. — Я не давлю на жалость, — быстро предупредил Ферди. — Я просто хочу, чтобы вы знали, с кем разговариваете. И почему я не очень люблю, когда приходится показываться кому-то.
Разглядев старшего внука, дед аж с лица сошёл, вздохнул и покачал головой.
— Со мной на «ты», Ферди. Пойдём, покажу, где что в твоём личном крыле.
