В своей системе Гегель подробно и с огромным внутренним самообоснованием говорит о сути бытия, первопричинах. Остается придать этим содержаниям инструментально-технологический статус и форму для сознательного слежения и размышлений.
При наличии высших оснований свобода заключена не в самой подчиненности мысли пользующегося основаниями и сопротивляющегося произволу мысли в достижении мыслительных или практических целей, а в идентификации с содержаниями первоосновнаий. Идентификация различным образом проявляться в зависимости от «запроса», выбирать одну из возможностей проявления основания в основанном. Свобода является лишь моментом самопроявления высших оснований («абсолютного духа» по Гегелю).
Дополняющим моментом предстает необходимость, так как выбираемый вариант связан с действием механизма сопоставления абстрактного основания с конкретным побудителем. В соотнесении выявляется именно тот необходимый вариант, который соответствует запросу.
Первооснование свое «в-себе» бытие конкретизирует в бытие «для-иного», но такое, которое не противоречит бытию «в-себе» и гармонизировано с ним.
В результате проявление первооснования становится бытием «в-себе» и «для-себя», совершенно неслучайным.
Обретение подобного мышления с использованием высших оснований и реализация результатов мышления в действиях как раз и означает создание действий в соответствии с высшими основаниями в реальных условиях, а «волевые» стороны действий, самоорганизации в таких действиях предстают как подлинно волевые.
Между первичными проявлениями предпосылок волевых механизмов в жизнедеятельности и социодинамических отношениях, когда акцентировка в реагировании на мешающие факторы в действиях, разрушающее и корректирующее эти факторы воздействие на них и собственно волевыми проявлениями различие и состоит в том, что нормы выступают как основания реагирования, но с переноса с корректирования мешающих факторов на корректирование самого носителя субъективности для обеспечения внешнего эффекта.
Если норма лежит в основе и отношения к мешающим факторам и отношения к самому носителю субъективности, самоотношения, в связи с отношением к мешающим факторам, то можно говорить только о воле, а не о свободе воли. Само по себе самоопределение в пользу следования норме, моментом «свободы» относится не к воле, а к предпосылке нормосоответствия и возможности волевой самоорганизации.
Содержание момента свободы и выбора вариантов становится более разнообразным в рефлексивном сопровождении и пересамоопределении. Но оно не касается самой «свободы воли» и лишь меняет нормативное основание для выработки волевого отношения к мешающим факторам в реализации иной нормы.
Если нормируется рефлексивный процесс, что наиболее наглядно представлено в ходе игрового моделирования, в развивающих играх типа ОДИ — «организационно-деятельностная игры» (см. подробнее: Щедровицкий 1995; Анисимов 2006 и др.), то все сказанное переносится в слой нормореализации внутри рефлексивного пространства. Именно это и специфично для управленческих иерархий, организации стратегических взаимодействий (см. подробнее: Анисимов 2005, 2003, 2006).
Крайняя концептуальная и культурно-мыслительная неподготовленность высших управленцев ведет к подмене воли произволом, внесению всех низших форм самоорганизации и реагирования на препятствия в реализации фиксированных решений.
Проблема «свободы воли» становится замечаемой при соотнесении собственно волевых проявлений в рамках фиксированных норм конкретного уровня с волевыми проявлениями, где подвергается иерархизации сама норма. Так стратегические нормы являются «абстрактными», тогда как тактические — «абстрактно-конкретными» и на каждом уровне содержание волевых проявлений меняется. Вышестоящий в иерархии управления выглядит для нижестоящего как более свободный. Но это касается лишь свободы в рефлектировании.
Свобода вышестоящего ограничивается либо свободой еще более вышестоящего, либо введением контрольных, равнозначимых критериев рефлектирования. При внесении высших критериев свобода превращается в неслучайное движение мысли, а трактовка «свободности» предопределяется невидением нижестоящим или критиком действия оснований, критериев. Свобода опознается как иллюзия свободности или как вполне законный момент рефлексивного цикла, где переход от нормы к норме опосредуется проблематизацией.
