Чем была бы Вселенная без какого бы то ни было сознания, которое бы отражало и осознавало ее? Что такое объективированный разум без воли и чувства? Для нас - все равно, что ни что; в тысячу раз ужасней, чем ничто.
Будь такое предположение реальностью, наша жизнь потеряла бы всякую ценность и смысл.
Итак, к вере в Бога нас приводит не рациональная необходимость, а витальная тоска. Я должен снова повторить, что верить в Бога - это значит прежде всего и главным образом испытывать голод по Богу, голод по божественному, чувствовать Его отсутствие и страстно желать, чтобы Он существовал. Верить в Бога - это значит хотеть спасти человеческую цель Вселенной. Ибо человек мог бы даже смириться с тем, что будет поглощен Богом и растворится в Нем, если бы наше сознание коренилось в Сознании, если бы сознание было целью Вселенной.
Сказал злодей в сердце своем: «Нет Бога»{193}. И воистину так. Ибо в голове своей «Бога нет! " может сказать и праведный. Но в сердце своем это может сказать только злодей. Не хотеть, чтобы Бог был, или верить, что Его нет, - это одно и то же; смириться с тем, что Его нет, это уже нечто иное, хотя тоже бесчеловечное и ужасное; но не хотеть, чтобы Он был, - это выходит за пределы всякого нравственного уродства. Хотя фактически тот, кто отступается от Бога, делает это из отчаяния, будучи не в силах найти Его.
И снова встает перед нами рациональный вопрос, вопрос Сфинкса, ведь Сфинкс это и есть разум, который спрашивает: «Существует ли Бог? Является ли эта Вечная Личность, делающая нас вечными и придающая смысл (я не прибавляю «человеческий», потому что никакого другого смысла не бывает) Вселенной, чем-то субстанциальным вне нашего сознания, вне нашего желания?». Здесь есть что-то неразрешимое, и это к лучшему. А разуму довольно и того, что он не способен доказать невозможность существования Бога.
Верить в Бога - это значит страстно желать, чтобы Он существовал, и, кроме того, вести себя так, как если бы Он существовал; верить в Бога - это значит жить этим страстным желанием и превращать его в главную внутреннюю пружину своего поведения. Из этого страстного желания, или голода по божеству, рождается надежда, из нее - вера, а из веры и надежды - милосердие; из этого страстного желания вырастают чувства красоты, цели и добра.
Давайте же посмотрим, как это происходит.
IX. Вера, надежда и милосердие
Sanctiusque ас reverentius visum
de actis deorum credere quam
scire{194}
(Тацит, Германия, 34)
Мы приходим к этому сердечному, или живому, Богу, мы возвращаемся к Нему, отвергнув Бога логического, или мертвого, путем веры, а не рациональных или математических доказательств.
Но что такое вера?
Катехизис христианского вероучения, который мы изучаем в школе, отвечает на этот вопрос так: «Верить - это значит верить в то, чего мы не видели». Еще десять лет тому назад в одном из своих очерков я уточнил это следующим образом: «Верить в то, чего мы не видели! Нет! Творить то, чего мы не видим»{195}. И выше я уже сказал вам, что верить в Бога - это значит прежде всего хотеть, чтобы Он был, страстно желать существования Бога.
Теологическая добродетель веры, согласно Апостолу Павлу, а его определение служит основой всех традиционных христианских суждений о вере, состоит в «осуществлении ожидаемого и уверенности в невидимом», ελπιζομ ένον ύρόστασιζ, πραγμάτων έλεγχοζ ού βλεπομένων(Евр. XI, 1).
Осуществление, или вернее поддержание, подкрепление, надежды - гарантия надежды. Таким образом, вера сопряжена с надеждой, вернее подчиняется ей. Фактически дело не в том, что мы надеемся, потому что верим, скорее мы верим, потому что надеемся. Именно эта надежда на Бога, то есть страстное желание, чтобы существовал Бог, который гарантировал бы вечность нашего сознания, и заставляет нас верить в Него.
Но вера, которая в конечном счете представляет собой нечто сложное, включающее в себя наряду с элементом аффективным, биотическим, или чувственным, и, строго говоря, иррациональным, а также познавательный, логический, или рациональный, элемент, предстает перед нами в форме познания. Отсюда непреодолимая трудность отделения веры от всякой догмы. Чистая вера, свободная от догм, о которой когда-то я так много писал, ,это фантом. Выдумка о вере в самое веру - тоже не выход из положения. Вере необходима материя, в которой она могла бы осуществляться.
