О трагическом чувстве жизни у людей и народов - страница 126
Чувство солидарности исходит из меня самого; так как я есмь общество, я нуждаюсь в том, чтобы мной завладело человеческое общество; так как я есмь социальный продукт, я должен социализировать свое л, и от себя я перехожу к Богу, то есть к проекции моего я на Все, а от Бога - к каждому из моих ближних.
На первый взгляд, инквизитор должен вызывать у меня неприязнь и я должен отдать предпочтение торговцу, который хочет продать мне свои товары; но если я получше поразмыслю над этим, то увижу, что инквизитор, когда он находится в добром расположении духа, относится ко мне как к человеку, как к цели в себе, ведь если он меня донимает, то только из милосердия, из желания спасти мою душу, тогда как торговец рассматривает меня только лишь как клиента, как средство, и его снисходительность и толерантность это, в сущности, не что иное, как полнейшее равнодушие к моей судьбе. В инквизиторе гуманности гораздо больше.
Точно так же, как в войне гуманности гораздо больше, чем в мире. Непримиримость к злу предполагает, что добро должно сопротивляться, и даже не столько оборонительное, сколько наступательное добро является, быть может, самым божественным в человеческих делах. Война это школа братства и силок для любви; именно война через взаимное столкновение и агрессию сближала народы, заставляла их познать и полюбить друг друга. Самое чистое и самое плодотворное объятие любви, в которое заключают друг друга люди, это объятие на поле брани, объятие, в которое заключают друг друга победитель и побежденный. И даже очистительный гнев, возникающий из войны, плодотворен. Война есть, в самом прямом смысле слова, освящение человекоубийства. Каин спасается, как предводитель воинств. И если бы Каин не убил своего брата Авеля, он, может быть, принял бы смерть от его рук. Бог открылся прежде всего в войне; первоначально Он был богом воинств, и одним из главных назначений креста является защита руки, вооруженной мечом.
Каин, основатель Государства, был братоубийцей, - говорят враги Государства. И надо принять это и обратить к славе Государства, которое является сыном войны. Цивилизация началась в тот самый день, когда один человек, покорив другого и заставив его работать за двоих, смог на досуге созерцать мир и принуждать себе подобного к чрезмерному труду. Именно рабство позволило Платону размышлять об идеальном государстве, а рабство возникло именно в результате войны. Не случайно Афина является богиней войны и мудрости. Но есть ли необходимость еще раз повторять столь очевидные истины, которыми тысячу раз пренебрегали и которые еще тысячу раз возрождались вновь?
Главная заповедь, которая возникает из любви к Богу и становится основой всякой морали, такова: отдай всего себя целиком; отдай душу свою, чтобы спасти ее, чтобы увековечить ее. Такова жертва, которой требует жизнь.
А отдать себя другому это значит, я повторяю, завоевать его душу, запечатлеть в ней свой образ. Истинная религиозная мораль является, в сущности, агрессивной, завоевательской.
Индивид, как только лишь индивид, жалкий индивид, пленник инстинкта самосохранения и ощущений, не хочет ничего, кроме сохранения себя, и все желания его сводятся к тому, чтобы другие не проникли в его пределы, чтобы его не беспокоили, чтобы не посягали на его лень, а взамен, или чтобы подать пример и утвердить это. как норму поведения, он отказывается проникать в души других людей, посягать на их лень, беспокоить, завоевывать их. «Не поступай с другим так, как ты не хотел бы, чтобы поступали с тобой» он понимает так: «я не трогаю других; пусть и они не трогают меня». И душа его уменьшается, сморщивается и погибает в атмосфере этого духовного корыстолюбия, этой омерзительной морали анархического индивидуализма: каждый сам по себе. Ведь каждый из нас не есть только лишь он сам, а потому едва ли он может существовать сам по себе.
