Американская реакция на очевидные киберугрозы и липовые новости показалась украинцам до смешного медленной. Когда в 2013 году российская пропаганда обрушилась на Украину, молодые украинские журналисты (и не только) реагировали молниеносно, решительно, а временами и остроумно, организуя кампании по разоблачению дезинформации. Россия использовала против Соединенных Штатов те же приемы, что и во время вторжения на Украину. Когда российские медиа распространили в 2014 году ложную информацию об украинских солдатах, распявших мальчика, украинский ответ был мгновенным и эффективным (по крайней мере внутри самой Украины). Когда российские медиа в 2016 году распространили историю о том, что Хилари Клинтон больна, из-за того, что та упомянула об “усталости от принятия решений” (что не является болезнью) в электронной переписке, эту тему подхватили американцы. Украинцы победили, а американцы проиграли – Россия не смогла навязать желаемый режим своему соседу, в то время как в Соединенных Штатах выгодный ей кандидат победил. Это должно заставить нас задуматься. История, которая, как долгое время казалось, двигалась с запада на восток, теперь, похоже, движется с востока на запад. Все происходящее здесь, кажется, уже случалось на востоке.
Тот факт, что большинство американцев не имеет паспортов, стал проблемой для американской демократии. Порой американцы говорят, что им не нужны выездные документы, потому что они предпочитают умереть за свободу в Америке. Это красивые слова, но за ними теряется один важный момент. Это сражение будет долгим. И даже если оно потребует жертв, сперва от нас понадобится пристальное внимание к миру вокруг нас, с тем чтобы понять, чему мы сопротивляемся и как это лучше делать. Так что обладание паспортом не есть капитуляция. Напротив, это делает нас свободнее, поскольку дает возможность нового опыта.
Это позволяет нам увидеть, как другие люди, порой мудрее нас, реагируют на сходные проблемы. Поскольку столь многое из произошедшего с нами за последний год знакомо остальному миру по недавней истории, мы должны внимательно наблюдать и слушать.
17. Обращайте внимание на опасные слова
СЛЕДИТЕ ЗА УПОТРЕБЛЕНИЕМ СЛОВ «ЭКСТРЕМИЗМ» И «ТЕРРОРИЗМ». БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ, КОГДА СЛЫШИТЕ О «ЧРЕЗВЫЧАЙНОМ» И «ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОМ» – ЭТО ОПАСНЫЕ ПОНЯТИЯ. ВОЗМУЩАЙТЕСЬ, КОГДА МАНИПУЛИРУЮТ ПАТРИОТИЧЕСКИМ СЛОВАРЕМ.
Самый умный из нацистов, правовед Карл Шмидт, доступным языком объяснил суть фашистского правления. Чтобы разрушить все правила, говорил он, нужно сфокусироваться на идее исключительности. Нацистский лидер переиграл своих оппонентов, сформировав в обществе веру в исключительность настоящего момента, а затем перевел это состояние исключительности в постоянное чрезвычайное положение. И граждане обменяли свою реальную свободу на ложную безопасность.
Когда сегодня политики упоминают терроризм, они, конечно, говорят о реальной опасности. Но когда нас пытаются убедить, что нужно отказаться от свободы во имя безопасности, следует насторожиться. Нет никакой необходимости выбирать что-то одно. Иногда мы в самом деле приобретаем одно в обмен на другое, но не всегда. Те, кто уверяет вас, что безопасность можно получить только в обмен на свободу, как правило, хотят лишить вас и того и другого.
Совершенно точно можно уступить свободу и не оказаться в большей безопасности.
Подчинение власти может давать чувство успокоения, но это не то же самое, что реальная безопасность. В то же время, когда нам достается немного свободы, мы можем испытывать дискомфорт, но это минутное смятение не опасно. Легко представить себе ситуацию, когда мы жертвуем и тем и другим одновременно: например, когда мы вступаем в отношения, в которых подвергаемся насилию, либо голосуем за фашиста. Точно так же несложно вообразить выбор, который одновременно увеличивает степень свободы и степень безопасности, – например, разрыв таких отношений или эмиграция из фашистского государства. Работа правительства заключается в том, чтобы степени свободы и безопасности росли вместе.
Слово “экстремизм”, без сомнения, звучит плохо, и власти часто заставляют его звучать еще хуже, добавляя в то же предложение слово “терроризм”. Но смысла у него немного. Нет доктрины под названием “экстремизм”. Когда тираны говорят об “экстремизме”, они просто имеют в виду тех, кто находится вне мейнстрима, – поскольку в каждый конкретный момент они сами определяют, что есть мейнстрим. Диссиденты двадцатого столетия, противостояли ли они фашизму или коммунизму, получали ярлык экстремистов. Современные авторитарные режимы, такие как Россия, используют законы об “экстремизме” для преследования тех, кто критикует их политику. Таким образом, под словом “экстремизм” можно понимать практически все что угодно, кроме того, что на самом деле является проявлением экстремизма, – тирании.
