Наконец, последний вид смерти истины – это необоснованная вера. К ней относятся высказывания в духе самообожествления – когда президент, к примеру, говорит: “Только я смогу это сделать” или “Я – ваш голос”. Когда вера спускается с небес на землю таким путем, уже не остается места для маленькой правды, основанной на личной интуиции и опыте. Клемперер ужасался тому, что это изменение казалось необратимым. Как только истина из области фактов переходила в область пророчеств, отпадала необходимость в доказательствах. В конце войны один рабочий сказал Клемпереру, что “от понимания нет пользы, нужно иметь веру. Я верю в фюрера”.
Великий румынский драматург Эжен Ионеско в 1930-е годы наблюдал, как его друзья один за другим скатываются к языку фашизма. Этот опыт лег в основу его абсурдистской пьесы “Носорог” (1959), в которой жертвы пропаганды превращаются в огромных рогатых животных. О том, с чем столкнулся он сам, Ионеско писал:
Профессора университетов, студенты, интеллигенты превращались в нацистов, один за другим вступая в “Железную гвардию”. Поначалу они, конечно, не были нацистами. Нас было около пятнадцати человек, мы собирались вместе, разговаривали, пытались найти контраргументы. Это было нелегко… Время от времени один из наших друзей говорил: “Я с ними, конечно же, не согласен, но по некоторым пунктам, тем не менее, следует признать, вот, например, евреи.” и т. д. Это уже был симптом. Недели три спустя этот человек уже был нацистом. Он был захвачен этим механизмом, он все принимал, он становился носорогом. Ближе к концу уже только трое-четверо из нас еще могли сопротивляться.
Задачей Ионеско было показать, насколько дикой является пропаганда на самом деле и насколько нормальной она кажется тем, кто поддался ее воздействию. Используя абсурдный образ носорога, Ионеско пытался шоковым приемом заставить людей обратить внимание на странность происходящего.
Эти носороги бродят по саваннам нашего сознания. Сегодня мы крайне озабочены явлением под названием “постправда” и склонны думать, что пренебрежение к фактам жизни и создание альтернативных реальностей – это что-то новое, постмодернистское. Но здесь нет почти ничего, что бы Джордж Оруэлл не обозначил еще семьдесят лет назад в своем понятии “двоемыслия”. В своей философии постправда воссоздает абсолютно фашистское отношение к истине – именно поэтому ничто в нашем мире не удивило бы ни Клемперера, ни Ионеско.
Фашисты презирали скромную правду повседневного опыта, они любили звонкие слоганы, звучавшие подобно новой религии, и предпочитали красочные мифы журналистике или истории. Они транслировали через новые медиа (которым в то время было радио) барабанный бой пропаганды, который возбуждал в людях чувства прежде, чем они успевали удостовериться в фактах. И сегодня, как и тогда, многие путают веру в отнюдь не безупречного лидера с правдой о мире вокруг нас. Постправда – это предфашизм.
РАЗБИРАЙТЕСЬ ВО ВСЕМ САМИ. ПРОВОДИТЕ БОЛЬШЕ ВРЕМЕНИ НАД ДЛИННЫМИ СТАТЬЯМИ. ПОДДЕРЖИВАЙТЕ ЖУРНАЛИСТИКУ РАССЛЕДОВАНИЙ, ПОДПИСЫВАЯСЬ НА ПЕЧАТНЫЕ ИЗДАНИЯ. ОТДАВАЙТЕ СЕБЕ ОТЧЕТ В ТОМ, ЧТО ЧАСТЬ ИНФОРМАЦИИ В ИНТЕРНЕТЕ РАЗМЕЩЕНА С НАМЕРЕНИЕМ НАВРЕДИТЬ ВАМ. НАХОДИТЕ САЙТЫ, КОТОРЫЕ РАССЛЕДУЮТ ПРОПАГАНДИСТСКИЕ КАМПАНИИ (В ТОМ ЧИСЛЕ И ВЕДУЩИЕСЯ ИЗ-ЗА РУБЕЖА). ОТНОСИТЕСЬ ОТВЕТСТВЕННО К ТОМУ, ЧТО ВЫ ОБСУЖДАЕТЕ С ДРУГИМИ.
“Что есть истина?” Иногда люди задаются этим вопросом потому, что не хотят ничего предпринимать. Самый обычный цинизм позволяет нам ощущать себя модными и альтернативными даже в тех случаях, когда мы вместе со своими согражданами сползаем в болото безразличия. Именно способность распознавать факты делает человека личностью, а наше коллективное доверие общему знанию делает нас обществом. Личность, которая расследует, – это гражданин, который строит.
Лидер, который недолюбливает расследователей, – это потенциальный тиран. Нынешний президент во время своей кампании заявил российскому пропагандистскому медиа, что американские “медиа отличаются невероятной нечестностью”. Он много раз выгонял журналистов со своих пресс-брифингов и регулярно провоцировал у публики ненависть к прессе. Подобно лидерам авторитарных режимов, он обещал подавить свободу слова законодательно, чтобы заглушить критику. Подобно Гитлеру, президент использовал слово “ложь” применительно к фактам, которые были ему не по нраву, и представлял работу прессы как кампанию против себя лично. Гораздо вольготнее он чувствует себя с интернетом, своим источником ошибочной информации, которую он транслирует миллионам людей.
