►(Ф. Энгельс. Людвиг Фейербах. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., XIV, 655. 1931 г. // 21, 293.)
224
Из всего сказанного видно также, до какой степени ошибается Фейербах, когда он («Wigands Vierteljahrsschrift», 1845, Bd. 2) при помощи квалификации «общественный человек» объявляет себя коммунистом, превращая это обозначение в предикат Человека «как такового» и считая, таким образом, возможным это понятие, обозначающее в действительном мире приверженца определенной революционной партии, вновь превратить в голую категорию.
►(К. Маркс и Ф. Энгельс. Немецкая идеология. – Соч., IV, 31. 1933 г. // 3, 41.)
225
Для того, чтобы изобразить одного ограниченного субъекта, определенное сословие (различие сословий), как существенного субъекта обоих предикатов, или для того, чтобы доказать тожество обоих предикатов, они оба мистифицируются и развиваются в иллюзорно неопределенной двойственности.
Один и тот же субъект берется здесь в различных значениях, но это значение является здесь не самоопределением, а аллегорическим, произвольно введенным определением. Можно было бы тому же значению дать другого субъекта, тому же субъекту другое значение. Значение, которого социальное различие сословий достигает в политической сфере, обусловливается не гражданской, а политической сферой, и это различие могло бы иметь также другое значение, как это и имело место в истории. Точно также и наоборот. Это все та же некритическая, мистическая манера интерпретировать старое миросозерцание в духе нового, благодаря чему это старое становится каким-то межеумочным миросозерцанием, где форма обманывает насчет значения, а значение насчет формы, и где ни форма не становится значением и действительной формой, ни значение не становится формой и действительным значением. Эта некритичность, этот мистицизм представляет собой как загадку современных конституций (сословных κατ εξοχην), так и таинство гегелевской философии, преимущественно его философии права и религии.
►(К. Маркс. Критика философии права Гегеля. – Соч., I, 624. 1929 г. // 1, 314.)
226
У Гольбаха вся деятельность индивидов в их взаимном общении, например речь, любовь и т.д., изображается в виде отношений пользы и использования. Таким образом, действительные отношения, из которых он исходит, это – речь, любовь, определенные осуществления определенных свойств индивидов. Но эти отношения не обладают здесь свойственным им специфическим значением, а служат выражением и проявлением некоего третьего, подставленного вместо них отношения, именно отношения полезности или использования. Эта перефразировка перестает быть бессмысленной и произвольной, поскольку для индивида его отношения имеют значение не сами по себе, не как самоосуществление, а как маски, – однако как маски не категории использования, но некоей действительной третьей цели и отношения, называемого отношением полезности.
►(К. Маркс и Ф. Энгельс. Немецкая идеология. – Соч., IV, 396. 1933 г. // 3, 409 – 410.)
227
Так как золото как масштаб цен выступает с теми же самыми счетными названиями, как и цены товаров, так как, например, унция золота совершенно так же, как и стоимость тонны железа, выражается в 3 ф.ст. 17 шилл. 10½ п., то эти счетные названия принимаются за цену самих монет. Отсюда возникло изумительное представление, что золото (или серебро) выражает свою стоимость в своем собственном материале и в отличие от всех других товаров получает фиксированную цену от государства. Фиксирование счетных названий определенных весовых количеств золота принимают за фиксирование стоимости этих количеств.
►(К. Маркс. Примеч. ко 2 изд. Капитала, I, 55. Изд. 8-е // 23, 111, прим. Ср. его же. К критике политической экономии, 95. 1932 г.)
228
Полковник Торренс открывает начало капитала – в камне дикаря. «В первом камне, который дикарь бросает в преследуемого зверя, в первой палке, которую он берет, чтобы притянуть плоды, которых не может достать руками, мы видим присвоение одного предмета с той целью, чтобы приобрести другой, и, таким образом, открываем начало капитала» (R. Torrens. An Essay on the Production of Wealth etc., Edinburgh. 1836, p. 70, 71). Этой первой палкой (stock), надо полагать, объясняется и то, почему на английском языке stock есть синоним капитала.
