Кромѣ этихъ примѣтъ, мѣстами слышно: гумага, гребелка, нагинатъ, ка́жной, садовшикъ, даже скольшикъ (школьникъ); Восподь, восподинъ; ковда, товда, колды, толды, вселды; двадцеть, завтре, лошедь, чесы; нидѣля, нивѣста; робёнокъ, робята, се́рдцо, какжо; Митрей, лѣтнёй, ленте́й, зимнёй; сшотъ, сшитать, сшипать, ишшо, свешшенникъ; го́ресь, горсь, трось, шерсь (съ пропускомъ т); ершовъ, рублёвъ, мужьевъ; существительныя на іе склоняютъ: объ имѣніѣ, ваши имѣніи, доходъ съ имѣніевъ; существительныя средняго рода, на мя, произносятся мё. и склоняются: времё, род. время (вмѣсто времени), дат. времю, творит. вре́мёмъ, предл. о времѣ; дворя́на, крестья́на, мѣща́на; тоё, вм. ту; ихной, ихна, ихно, вм. ихъ; обѣхъ, обѣмъ (безъ и); оди́ножъ или одново́, двою́, трою́; мы пекемъ, рѣка текетъ.
Въ сибирскомъ наречіи много словъ обветшалыхъ, утраченныхъ, какъ: зародъ — скирда; плѣни́ца — силокъ; огневица — горячка; тунно — тщетно, служилый — солдатъ, зарный — горячій, и проч. Немало принято также отъ инородцевъ: татаръ, остяковъ, тунгусовъ, бурятъ, якутовъ и проч. Такихъ словъ особенно много по роду мѣстной жизни, промысламъ, предметамъ естественымъ той мѣстности и проч.; и наконецъ, есть превосходно образованныя свои слова́, хотя далеко не все то, что́ помѣщалось иногда въ росписяхъ сибирскихъ словъ, принадлежитъ исключительно Сибири: солновсходъ, рѣкоста́въ, водопускъ, ледоплавъ, спари́ть (убить пару на зарядъ), тяни́гужъ (доро́га въ гору), маньщикъ (чучело для приманки), споло́хи, столбы (сѣверн. сіянье), не́пропускъ (подводный камень), отпрядышъ (отдѣльн. скала) и проч.
Пересматривая всѣ признаки сибирскаго наречія, мы убѣждаемся, что едва ли есть такіе, которые бы принадлежали ему исключительно и не встрѣчались бы, болѣе или менѣе, и въ другихъ; новгородское вообще въ Росіи первенствуетъ, по объему, а въ Сибири особенно господствуетъ; московское держится всюду, болѣе или менѣе, между образованнымъ сословіемъ; затѣмъ, сибиряка болѣе отличаютъ по го́вору, по ударенью, да по значительному числу своихъ словъ. Чего вмѣсто что́, ну вмѣсто да; образованіе особаго вида, наречій прибавкою частицы во, вопросъ чьихь вы — вотъ тѣ незначительные признаки, которые остаются исключительно на долю Сибири. Кромѣ того мы находимъ еще нѣсколько отрицательныхъ признаковъ: за исключеньемъ Ирбити и немногихъ селеній тобольскихъ, ѣ не измѣняютъ на и, какъ въ новгородскомъ наречіи, гдѣ впрочемъ обычай этотъ, какъ мы видѣли, не общій; творит. падежъ весьма рѣдко слышится вмѣсто дательнаго — также не общій обычай и въ новгородскомъ наречіи; въ народномъ говорѣ въ Сибири почти нигдѣ нѣтъ картавости или косноязычія какого либо вида, но и это не есть общее свойство прочихъ наречій; болѣе примѣтъ не знаю.
Около Ирбити слышно иногда: ходивъ, сидѣвъ, сдѣлавъ, вмѣсто: ходилъ, сдѣлалъ; этого замѣчательнаго измѣненія л на в нигдѣ болѣе въ Великоруси не слышно. Около Тобольска: прихождане, неурождай; росво, слѣ́сво, беззако́нство (родство, слѣдствіе, беззаконіе); въ Туринскѣ говорятъ: пре́лица, пре́никъ, ма́манока, напремѣнно, отъ батюшкѣ; пла́кся, сялъ (сѣлъ); жалѣютъ произносятъ какъ: желяютъ; сѣ́ду, мѣнѣть (сяду, мѣнять); исть, свича, шалѣть; доржать, топорищомъ; чюдо, чюма, чюжой; погони́ть вм. гнать, звоня́ть вм. звонить; я пошелъ, поѣхалъ вмѣсто иду, ѣду. Въ Петропавловскѣ: сіять, віять, солуй (вѣять, цѣлуй), соломинка, произносится почти какъ: силиминка.
Въ Сибири, особенно Восточной, въ говорѣ замѣтна наклонность къ упрощенью граматики и подведенію тысячи изъятій подъ общее правило; этимъ объясняются видимыя неправильности, какъ показанныя выше, такъ и слѣдующія: три па́рни, два кони, стригу о́вцы, пасу коровы, стремено́ (стремя), брѣ́ться, хорошая путь и пр.; считаютъ: двадцать-десять, тридцать-перво́й; уменьшит. собств. имена: Ваньча, Аринша, Сеньча; Нюша или Нура, Нурка — Аннушка; Ша́ра — Саша; Шима — Евфимія; звательный именъ на а отличенъ отъ именительнаго и оканчивается на ау: дѣвчау! Петруньчау! дѣвкау! Наречіе: по́ломь, какъ церковное испо́лнь, вм. полный, -ая, -ое: домъ поломь, кадь поломь воды. За Байкаломъ шипящіе звуки
