— Поглянь, Джордж. Поглянь–ка, чего я умею.
Джордж опустился на колени рядом и, зачерпывая рукою воду, сделал несколько быстрых глотков.
— На вкус, вроде, ничего, — признал он. — Хотя и не проточная. Неслед пить воду, коли она не проточная, Ленни, — поучительно произнёс он без всякой, впрочем, надежды. — А ты готов лакать хоть из сточной канавы, коли тебя допекло.
Он плеснул пригоршню воды себе в лицо, растёр её по подбородку и вокруг шеи. Потом надел шляпу, отодвинулся от реки и сел, подтянув колени и обхватив их руками. Ленни, который наблюдал за ним, в точности повторил все движения Джорджа. Он точно так же оттолкнулся руками, подтянул колени и обхватил их своими лапищами, поглядывая на товарища, чтобы не упустить ни одного его движения. Вдобавок он чуть ниже опустил шляпу на глаза, чтобы было в точности как у Джорджа.
Джордж угрюмо уставился на воду. Окоём его глаз покраснел от солнца. Он мрачно произнёс:
— Могли бы доехать до самого ранчо, если бы этот дундук, водитель автобуса, знал, чего говорит. Да это, грит, в двух шагах. В двух шагах, ага… Почти четыре мили — вот что такое «в двух шагах». Неохота ему было тормознуть у ворот ранчо, вот и всё. Слишком, чёрт его дери, лениво ему было тормознуть. Ему, чёрт его дери, и в Соледаде, поди, лень останавливаться. Нет, взял выпнул нас — там, грит, всего–то два шага по дороге… Бьюсь об заклад, мы уже сделали больше четырёх миль. По этой чёртовой жаре.
Ленни бросил на него робкий взгляд:
— Джордж?
— Ну чего тебе?
— Куда мы идём, Джордж?
Маленький дёрнул вниз поля шляпы и сердито глянул на большого.
— Так ты уже всё забыл, что ли? И чё, я должен опять тебе всё это рассказывать, да? Господи боже, ну что ты за дурень!
— Забыл, — виновато подтвердил Ленни. — Но я старался не забыть. Ей богу, я старался, Джордж.
— Ладно, ладно. Растолкую сызнова. Всё равно делать нечего. Я убиваю на эти россказни кучу времени, но ты один хрен всё забываешь, и мне опять приходится начинать сначала.
— Я старался, Джордж, я правда старался, — бубнил Ленни, — но у меня не вышло. Только помню про кроликов, Джордж.
— К чертям кроликов! Всё что ты способен вбить себе в башку — это, блин, кролики. Ладно, слушай, и на этот раз тебе придётся–таки запомнить, коли не хочешь, чтобы у нас были неприятности. Ты помнишь, как мы сидели в той дыре на Говард–стрит и глазели на доску объявлений?
Лицо Ленни расплылось в блаженной улыбке.
— Ну да, Джордж, я помню, что… но… чего мы там делали? Я помню, зашли какие–то девушки, и ты говоришь… ты говоришь…
— К чертям, что я там говорил. Ты помнишь, как мы пришли в «Мюррей и Рэди», и они дали нам трудовые книжки и билеты на автобус?
— А, ну да, Джордж, теперь я вспомнил, — руки Ленни быстро шмыгнули в карманы куртки. И он кротко проговорил: — Джордж… у меня нету моей… этой… Видать, я потерял её.
Он с безысходностью уставился в землю.
— У тебя никогда её и не было, дурень ты этакий. Они обе у меня. Уж не думаешь ли ты, что я разрешу тебе держать при себе трудовую книжку?
Ленни с облегчением улыбнулся.
— Я… Я думал, что положил её сюда, — его рука снова скользнула в карман.
Джордж подозрительно прищурился:
— Чего там у тебя?
— Ничего у меня в кармане нет, — быстро ответил Ленни.
— Я знаю, что в кармане ничего. Оно у тебя в руке. Что у тебя в руке, чего ты там прячешь?
— Да ничего, Джордж. Правда, ничего.
— Ага, рассказывай. Давай–ка это сюда.
Ленни отвёл сжатую в кулак руку подальше от Джорджа.
— Это только мышка, Джордж.
— Мышка? Живая мышь?
— Не–а. Мёртвая мышка, Джордж. Я не убивал её. Правда! Я нашёл её. Я нашёл её уже мёртвую.
— Давай её сюда! — велел Джордж.
— Позволь мне оставить её себе, Джордж.
— Дай сюда!
Сжатая ладонь Ленни неохотно подчинилась. Джордж взял мышь и бросил её в кусты на другой стороне заводи.
— Накой тебе мёртвая мышь, а? — спросил он.
— Я бы тихонько гладил её пальцем, пока мы так долго–долго идём, — отвечал Ленни.
— Ну уж нет, ты не будешь гладить никаких мышей, пока идёшь со мной. Ты помнишь, куда мы топаем?
Ленни выглядел испуганным. Он в замешательстве уткнулся лицом в колени и глухо произнёс:
