О красноармейце Науме Кислике, его друзьях и не только… - страница 7

Мне хорошо запомнилась первая встреча и знакомство с Быковым. Как-то мы вместе с Олегом Сурским, Валентином Тарасом и Наумом плыл по Неману от Березовки до Гродно. Путешествие само по себе было незабываемым — лето стоя­ло необыкновенно теплое. Когда мы, наконец, приплыли в Гродно, Наум с Олегом отправились в город, а мы с Валентином остались в лагере на берегу. Вернувшись, Наум сказал: «Василь, оказывается, уехал, но я объяснил, где мы остановились». Я-то не знал, о ком идет речь. И понял только потом. На следующий день, когда тени от деревьев на берегу потянулись к воде, появился Василь Быков. Первое впе­чатление от Василя было, что он чем-то взволнован и озабочен.

Когда мы уже сидели там же на берегу за импровизированным столом, Василь, обычно молчаливый, в основном отвечал на вопросы, которые ему зада­вали все присутствующие. Уже тогда партийная цензура и стражи «социалисти­ческой собственности» начали травить молодого писателя, который в первых же произведениях заявил о своей позиции — позиции непричесанной правды.

Здесь же, на берегу, Василь Владимирович рассказал, что получает огромное количество ругательных писем от старых партизан и генералов, которые обвиня­ют его... С другой стороны, много писем в поддержку он получает, в частности, от служителей церкви, которые тоже угадали талант писателя и хотели бы обра­тить его в веру.

Так он просидел у нас на берегу весь вечер, и даже когда сам не говорил, озабоченно оглядывался на окружающие кусты, подозревая, что за ними может скрываться «двуногий жучок». Я говорю об этом, чтобы ясно стало, в какой атмосфере мужал талант писателя, постоянная затравленность и ощущение того, что за тобой следят, за каждым твоим шагом и вздохом. Однажды, когда В. Быков был у Наума, имел место такой эпизод, с этим связанный и подробно рассказан­ный В. Тарасом в его книге. Василь выглянул в окно и спросил у Наума, что это за белая «Волга» с антенной стоит против окон на другой стороне улицы. «Нас слухаюць», — сказал Василь.

В своей книге в главе «Дарога да Васіля» Валентин Тарас много говорит о Василе Быкове и Науме Кислике. И, естественно, останавливается на трагиче­ской для Наума теме, возникшей с перестройкой. «Пераскокваю праз дзесяцігоддзе з вялікім гакам — у тыя часы, калі не было той нашай “кіслікаўскай” кампаніі. Дакладней, той, якой яна праіснавала да перабудовы, да найноўшага этапу гісторыі нашай краіны, калі мы апынуліся перад выбарам: з кім мы? З новай Беларуссю, з адраджэнскім рухам, які з моманту свайго ўзнікнення напрыканцы 80-х атаясаміўся з постацямі Зянона Пазняка і Васіля Быкава, ці супраць іх? Для некаторых з нас выбар аказаўся балючым, драматычным, перад усім для Навума. Калі разваліўся Савецкі Саюз, Навум успрыняў гэта як страту Радзімы, пра што сказаў у адным з апошніх сваіх вершаў:

Земля и родина…

А если

вдруг — ни того и ни другого,

зачем ты приколдован к бездне,

к пустому воздуху прикован?

Смирись, что корни анемичны,

признай, что ветви сухоруки…

Но есть могилы, а не мифы,

и горе говорит по-русски.

На сломе времени, на склоне

судьбы

и поквитаться нечем,

и отмолчаться нечем,

кроме

текущей в жилах русской речи.

Я бы сказал, что он еще раньше понял, что фактически потерял друзей, что язык, который их объединял (он ведь много переводил произведений из белорус­ской поэзии и прозы для русской литературы), их и разъединил.

Друзья были единственной радостью в его одинокой жизни.

Закончилось второе тысячелетие с его кровопролитной войной и трагиче­ской историей создания, почти векового существования и распада первого в мире социалистического государства. Настало новое время, в котором Наум Кислик не видел себя, да и возраст был немалый. Наступило время, когда все можно купить — от полета в космос до куска государственной границы. Люди рас­стались с последними иллюзиями и идеалами последнего столетия. Все больше становится наемников и все меньше добровольцев.

И самая последняя цитата из А. А. Дракохруста. «29-го (декабря. — В. К.) похоронили Наума. “Госпиталя, госпиталя — обетованная Земля...” Это он написал после тяжелого ранения, когда был еще совсем молодым. Вот и умер в госпитале. Умер, как сам предсказал в стихах, “по истеченьи крови всей”. Стихи, к сожалению, сбываются. Кровь хлынула горлом.