— Я не уверена, что смогу пойти с тобой в Леса надолго, — сказала она вечером, когда они привычно забрались в спальник Ллио, уже давно наловчившись проделывать это без взаимных травм.
Странник умывался во дворе, Тиля ждала его внизу, и друзья были одни.
— Почему? — обиженно спросил Ллио.
Тхар странно, словно и не видя, посмотрела на него. Юноше показалось, что мысли её где-то далеко, и он уже хотел спросить, что её беспокоит, но подруга ответила:
— Давай отложим этот разговор на потом? Вот как всё решится с Тилей, так и поговорим, идёт?
Эльф уже открыл рот, чтобы покорно повторить: "Идёт", но что-то не дало ему это сделать. Вместо ожидаемого согласия он вдруг выпалил:
— Это из-за орка?
Тхар остро глянула на него и после короткого молчания признала:
— Может быть, и из-за орка.
— Тхар… — только и сказал Ллио, но вложил в имя подруги столько обиды на несправедливость её поступка, на её предательство, что девушка не выдержала и резко передёрнула плечами:
— Я же не отказываюсь совсем! И, пожалуйста, давай отложим выяснение отношений на потом. Мне, может, самой надо разобраться.
Но Ллио резко отвернулся. И сам себе удивился: повернулся к подруге спиной, как обиженный мальчишка! Да что это на него нашло? Он должен сейчас извиниться и сказать, что всё понимает…
— Ну и дурак! — вдруг зло воскликнула Тхар и больно пнула его по ноге, даже теснота спальника не помешала. — Ты для меня всегда будешь лучшим другом, дурак!
Голос девушки обиженно дрожал, и Ллио стало ужасно стыдно. Он уже хотел обернуться и попросить прощения, но девушка сама перевернулась на другой бок и бросила коротко:
— Спи.
Момент для примирения был упущен.
Ллио ещё долго лежал в темноте. Уже вернулись Странник с Тилей; старший эльф лёг, а неспособное ко сну привидение тихо мурлыкало себе под нос почти заглушаемую шумом дождя песенку на незнакомом языке. Страж, половив по углам несуществующих либо слишком шустрых крыс, плюхнулся набок и засопел, временами взлаивая — очевидно, всё ещё гонялся за неуловимой добычей. А юноша всё глядел в темноту и думал. Спиной он чувствовал спину Тхар, и ему казалось невозможным, что он мог спать без её тёплой успокаивающей близости так долго.
Девушка зашевелилась во сне, перевернулась и с довольным мычанием прижалась к спине эльфа, обхватывая его одной рукой. У эльфа от её простого неосознанного движения защипало в глазах. "Ну какой же я плакса!" — недовольно подумал он, отчаянно заморгав и бережно взяв руку девушки в свою. Пальцы Тхар были холодными, и юноша почти неосознанно поглаживал их, отогревая. Почему-то ему казалось, что Тхар простила его, он закрыл глаза, мысли становились всё более смутными и обрывочными, плавно перетекая в полусонные видения. Ллио думал о том, что не хочет расставаться с Тхар, что ни с кем у него не было того волшебного единения, той теплоты, той настоящей дружбы, которая возникла несколько месяцев назад на перевале далеко на севере и с течением времени только крепла. Никто раньше не рождал в его душе совершенно особенное чувство, которое поселилось в ней после встречи с Тхар и которое Ллио не мог описать всего несколькими словами. Он понимал, что Тхар прекрасно может за себя постоять, но хотелось её защищать; она знала о жизни гораздо больше него, но он не мог не заботиться о ней; Тхар была сейчас самым чудесным, самым дорогим (разве что, ещё мама…) существом на свете, и больше всего Ллио боялся, что однажды Тхар уйдёт, тем или иным образом. "А я не хочу, чтобы она уходила", — подумал он, засыпая.
И, словно в ответ, зазвучал в его голове уверенный голос Тхар: "Ты всегда будешь моим лучшим другом, что бы ни случилось". Обидное "дурак" память милостиво стёрла, заменив словами, которые Ллио хотелось услышать гораздо больше.
Утром Тхар заговорила с ним как ни в чём ни бывало, и Ллио вздохнул с облегчением. Что ж, отложить, так отложить. Но отдавать подругу жадине-орку никто его не обязывает. И Ллио, временами специально, а временами и неосознанно старался убедить Тхар, что не стоит менять старого друга на нового, что никакой краснобай-орк не сравнится с порядочным заботливым эльфом и что этот эльф ею дорожит так, как никто другой ею дорожить не сможет. Тхар улыбалась и соглашалась, и вообще вела себя так, будто ничего не случилось, но Ллио всё равно казалось, что девушка что-то для себя решает и никак не может решить.
