Третий бык предназначался обоим конкурентам.
Первое копье было за португальцем; пока его конь поигрывал перед неприкрытыми рогами быка, жеребчик андалузца переступал с ноги на ногу, готовый включиться в игру в любую минуту. Но с третьим быком шутить было опасно: воинственный и фантастически быстрый, он с того самого момента, как ворвался на арену в облаках песка и пыли, не переставая нападал. Разбег следовал за разбегом, бык этот был подвижнее коня и прогонял своего всадника по всей арене; потом вдруг бросился на выжидающего андалузца. Андалузец повернул коня и начал удирать, бычок упрямо следовал за ним и уже настигал его. И тут в какой-то момент рехонэадор, спасая жизнь себе и лошади, поднял копье, чтобы остановить быка; но ведь первый удар принадлежал португальцу!
Андалузец опустил копье, уж и не знаю, каким напряжением воли рванул коня в сторону и поскакал прочь под бурю аплодисментов и криков -такие вещи испанцы умеют ценить. Португалец перехватил своего бычка и галопом повел за собой; на скаку всадил в него пику, но бык только тряхнул головой - и копье отлетело далеко в песок. Теперь настает очередь испанца; он перехватывает быка и старается измотать его, заставляя гоняться по всей арене. Дон Жоао тем временем, возвратившись на свежей лошади, присматривается к происходящему. Можно подумать, что у этого бычка своя стратегия: он гонит андалузца к барьеру и метит в его левый бок. Зрители взволнованно поднимаются с мест: еще секунда - и бык настигнет всадника с незащищенной левой стороны; тут прямо наперерез быку кинулся голубой разряженный наездник, конь вздыбился и отскочил, бык дергается головой к новому противнику, тот отступает; но тут уж андалузец поворачивает коня и втыкает пику быку в затылок, как нож в масло. В эту минуту все как один поднялись с мест, люди кричали от восторга; и даже у меня, хоть я и не терплю игру со смертью даже в литературе, потому что смерть - это не забава и не зрелище, даже у меня в эту минуту как-то странно сжалось горло: от пережитого страха, разумеется, но, думаю, что и от восхищения. Впервые в жизни видел я рыцарство, как сказано о нем в книге: с мечом в руке, лицом к лицу со смертью, с готовностью положить жизнь за честь игры. Нет, думайте обо мне, как хотите, но что-то в этом есть; что-то великое и красивое.
Но и третье копье не доконало этого удивительного быка, опять пришлось подскочить человеку с кинжалом... Потом люди разровняли арену граблями, и она лежала чистая и желтая в синем воскресном полудне Севильи.
LIDiA ORDINARIA
[Состязание в обычном стиле (исп.)..]
Второй частью корриды было состязание в обычном стиле, в нем больше драматизма, но смотреть его тяжелее. Я не хочу судить о бое быков по этому состязанию: то был несчастливый день. Первый же бык, получив бандерилью, рассвирепел и упрямо пошел в атаку; но кричавшая толпа не хотела, чтобы он был сначала "измотан" - затрещали фанфары, арена опустела, и сверкающий золотом эспада Пальменьо пошел эстоковать быка. Но бык был еще слишком подвижен, он с первого же разбега боднул Пальменьо в пах, перебросил через себя и ринулся к его распростертому телу.
Перед этим я видел, как разъяренный бык рвал и топтал кем-то брошенный плащ. И в эту минуту у меня, кажется, в самом прямом смысле слова остановилось сердце.
В тот же миг подскочил тореро с плащом и бросился прямо быку на рога, закрыл ему плащом глаза и повел наступающего быка за собой; а два чуло тем временем подняли несчастного Пальменьо, красивого даже в бесчувствии, и быстро унесли с арены. "Pronostico reservado"["Исход не ясен" (исп.).], писали на другой день газеты о его ранении.
И скажу вам, что, если бы я ушел сразу же после этого случая, я бы навсегда унес с собой одно из самых сильных впечатлений моей жизни: безымянный чуло, которого не упомянут газеты, подставил бычьим рогам свой живот, чтобы отвести их от раненого матадора; без колебаний привлек на себя бешено ринувшегося в атаку быка и еле успел увернуться в последнюю секунду; и сейчас же другой тореро приманил быка плащом на себя, чтобы первый мог золотым сверкающим рукавом отереть со лба пот.
