ЛОРЕНС: У суда больше нет к вам вопросов. Обвинение? Защита? Вы свободны.
Вайян-Кутюрье выходит.
ЛОРЕНС: Слово имеет главный обвинитель от Советского Союза.
РУДЕНКО(выходит к микрофону). Господа судьи! Я от имени Советского Союза обвиняю подсудимых в том, что они по преступному заговору правили Германией, превратив государственный аппарат в аппарат по проведению агрессии, истреблению миллионов невинных людей.
Геринг поправил наушники, ловя каждое слово.
РУДЕНКО: В интересах выполнения своих преступных планов Геринг, Гесс, Розенберг, Кальтенбруннер, Ширах и другие разработали человеконенавистническую теорию высшей расы. По этой теории, немцы, как представители высшей расы, имели право строить своё благополучие на костях других рас и народов. Расе господ всё дозволено! Впервые в истории человечества правосудие сталкивается с преступлениями такого масштаба. Впервые перед судом предстали преступники, завладевшие целым государством. Впервые мы судим не только их, но и созданные ими идеи. Я бы хотел обратить ваше внимание на показания свидетеля Мазура, допрошенного в Данциге двадцать восьмого мая.
ЛОРЕНС: Пожалуйста.
РУДЕНКО(читает). «Варить мыло из человеческого жира начали в Данциге в январе 1944 года…»
ГЕРИНГ: В чью голову пришла эта идея!
РУДЕНКО: Большая часть трупов была обезглавлена, были и свежие, ещё тёплые тела, к каждому прилагалась биография. Сорок трупов, килограммов двадцать мыла. Запах мерзкий, добавляли бензальдегид.
ШАХТ: Господи!
РУДЕНКО: Мыло шло и для туалета, и для стирки. Фюрер высоко ценил его качество.
ГЕРИНГ: Мыло как мыло. Чистоплюи!..
РУДЕНКО: Человеческие волосы перерабатывали в промышленный войлок и пряжу.
ЛОРЕНС(нервно). Благодарю вас.
Руденко садится на место.
ЛОРЕНС: Суд приступает к допросу свидетеля Зеверинга.
В зале к микрофону выходит Зеверинг.
ЛОРЕНС: Итак, Карл Зеверинг, бывший имперский министр. Когда вы отошли от общественной жизни?
ЗЕВЕРИНГ: В тридцать втором году, в июле. Социал-демократов запретили позже.
ЛОРЕНС: Вы были арестованы?
ЗЕВЕРИНГ: Да, по приказу президента рейхстага Геринга.
ЛОРЕНС: А как же ваш депутатский иммунитет?
ЗЕВЕРИНГ: Об этом смешно говорить. Меня арестовали в тот день, когда обсуждался закон о чрезвычайных полномочиях правительства, и я должен был уйти в отставку. Под арестом я пробыл один день. На моём примере показали всем, что авторитет и прежние заслуги не значат ничего. В сорок четвёртом, после покушения на фюрера, я оказался в списке лиц, подлежащих аресту. Мне семьдесят лет, мой сын погиб на фронте. Меня не тронули. В моём случае легче было бы умереть, чем жить.
ЛОРЕНС: Господин министр, о каком количестве концлагерей вы знаете?
ЗЕВЕРИНГ: Сейчас я знаю…
ЛОРЕНС: Не сейчас!
ЗЕВЕРИНГ: До поражения Германии — о шести или семи. Что я мог сделать? Протестовать?
ЛОРЕНС: К свидетелю есть вопросы?
РУДЕНКО(встаёт со своего места). Советский Союз требует приобщить к делу десять толстых тетрадей, дневники подсудимого Франка. «То, что мы приговорили миллионы евреев умирать с голоду, — писал Франк, — должно рассматриваться нами лишь мимоходом. Наши концлагеря переполнены трупами…» Свидетель Зеверинг, вы знали о том, что происходило в концлагерях? Вы знали?
ЗЕВЕРИНГ: Я должен был протестовать? Я должен был принести себя в жертву? Во имя чего?
ЛОРЕНС: Вы считаете себя демократом?
ЗЕВЕРИНГ: Да, конечно.
РУДЕНКО: Вы отошли от общественной жизни. Вы не участвовали в политическом процессе. Вы всё знали и не протестовали!
ЗЕВЕРИНГ: Я сам был жертвой политического режима. Я мог стать жертвой. Адольф Гитлер — один из диктаторов в мировой истории!..
РУДЕНКО: Вы ни разу публично не заявляли о своём несогласии с политикой Адольфа Гитлера! И только здесь, только сейчас…
ЗЕВЕРИНГ: Я прошу суд защитить меня от заявлений советского обвинения! Я прошу уважать мои заслуги перед Германией, прошу уважать мой возраст. Я — свидетель, а не обвиняемый!
ЛОРЕНС: Ваша просьба отклоняется. Свидетель Зеверинг, вы всё знали о том, что происходит в Германии, и не протестовали! И в этом вы стали примером для многих политиков и обывателей. Где же были ваши принципы? Где были ваши политические взгляды? Вы просто ушли в сторону. И после этого вы считаете себя социал-демократом?
