— Чего тут не понять, мальчики? — ласково пропела она. — Нам на сникерсы не хватает!
В мозгу Тимши щелкнула, срываясь со стопора, невидимая пружина. Он побелел, став похожим на мертвеца.
— Ах ты ж мокрощелка! — взревел Шабанов и, одним рывком выдернув из шлевок ремень, хлестанул соплячку по тощим ягодицам.
Девчонка взвыла. «Помогите, насилуют!» — вторя ей, заголосила подруга. Впрочем, стоило добротному кожаному ремню дотянуться до ее задницы, как вопль начисто утратил членораздельность.
— Я вам покажу, «насилуют»! — прохрипел Шабанов. — закаетесь перед мужиками юбчонками трясти!
Малолетние шлюшки бросились наутек, но ремень таки успел достать каждую еще по разу.
— Пошли отсюда, — хмуро предложил посерьезневший Леушин. — Если и впрямь ментов притащат, не отмоемся.
Автобус, рыча стареньким дизелем, увозил все дальше и дальше от Семеновского озера, а Тимша никак не мог успокоиться.
— Что за девки растут, а? Последний стыд потеряли! — кипел он. — Куда матери смотрят?
Венька покосился на окружающих, взбешеного Тимшу старательно не замечали — зачем создавать себе лишние проблемы? Почему-то стало стыдно, будто и он из тех, ревниво оберегающих собственный покой…
— Куда смотрят? В тот же телеящик, что и доченьки! — не выдержал Леушин. — Ты программу передач хоть раз просматривал? «Путаны», «Красотка» и «Секс в большом городе». Красивая жизнь, дорогие шмотки, вкусная жрачка — всего-то и надо, что ноги пошире раздвинуть! Сейчас еще и специальный молодежный сериал запустили, я рекламный ролик видел — та же самая фигня, только вид сбоку. Говорят, скоро трах в младших классах преподавать будут. С наглядными пособиями.
Тимофей выругался. Венька остро глянул и добавил, криво усмехнувшись:
— Просматривал я как-то семейный альбом — отцовская фотография попалась: молодой, длинноволосый, смешные круглые очечки на носу… всей одежды — драные штаны и рубаха, узлом на пузе стянутая… но не это главное — главное надпись поперек: «Остановите мир — я хочу сойти!» Ему не удалось, а ты разок сумел… обратно не хочется?
Обратно? Тимша задохнулся от сдавившей сердце боли… Обратно! Словно дождавшись часа, глаза застлала багровая пелена, утопив в своих глубинах и автобус, и город за мутными от пыли стеклами, и самого Тимшу…
* * *
«Слушай, говнюк, тебе что здесь, цирк-шапито?! — мысли хрипели надсаженными легкими. — Повадился, мать твою, в гости шлендрать!»
Мгла растаяла. Совсем. Мир обрушился на Тимшу грохотом крови в ушах, болью в исполосованной кнутом спине, стертыми до мяса ладонями в лоскутных обмотках… и злобным каянским рыком.
— Пошел, пошел! — кнут шелкнул вплотную к голове, свинцовый наконечник дернул волосы.
Тимша уперся, чувствуя, как пружинит под ногами вдавленная в болотную жижу гать. Бурлацкая лямка стиснула грудь.
Шаг… еще шаг… сердце бьется где-то у горла… Разве так бывает?
«Бывает. Еще как бывает, — моментально отозвался Сергей. — Третьи сутки без перерыва! А ты думал здесь медом намазано?»
Тимша не думал ничего. Грудь наискось перерезана кожаным ремнем, позади давит осклизлые бревна гати нагруженный добычей яхт.
Надрывно скрежещет окованный бронзой киль, из-под бревен брызжет гнилая вода, болото пузырится, исходит смрадом… Наверное, где-то рядом шагают другие, но кажется, что он один, и не яхт тащится позади — лодья с полными трюмами.
— Пыстро ходи — Oulujoki оттыхать путешь! — «обрадовал» надзиравший за пленниками финн.
«Это он о чем?» — подозрительно спросил из глуби сознания Сергей. По окрепшему голосу чувствовалось — даже малая передышка пошла на пользу.
— Про Овлуй-реку, — на выдохах ответил Тимша. — Брешет, гад!.. Слышал я… Пекка на… Колокол-реке живет…
«И оно мне надо?! — взревел Сергей. Тимше показалось, что его схватили за грудки, встряхнули, как грязный половик. — Почему я?! Чем хуже других оказался? Почему?!! Твоя вина тебе и лямку тащить!»
Кнут ожег спину — видно каянец устал драть глотку. Тело выгнулось, бурлацкая лямка врезалась едва не до кости. Рядом вскрикнул кто-то из поморов.
Тимша не выдержал, крикнул:
— Простите, люди, грехи мои!
Нет ответа…
«Господи! Мой это крест — за набег проспанный! Мой, ничей больше! За что поморов наказываешь? За что Сергею мучиться?! Отпусти потомка, Господи!»
