— Я только передам, и все, я сам тороплюсь,— объяснил я и, прежде чем она успела мне помешать, вошел в темную переднюю.
— Фрекен Калленберг в этой комнате? — спросил я, показывая на дверь, за которой слышались голоса.
Старуха смотрела на меня и молчала. А я отворил дверь и остановился на пороге скромно обставленной комнаты. В тени под пальмой стояло фортепиано, за столом посредине комнаты сидела молоденькая девушка, черноволосая, кареглазая. Я видел ее профиль, она разговаривала с кем-то, закрытым от меня дверью.
— Нет,— сказала она со слезами в голосе.— Этим летом мы должны были пожениться, директор Лесслер и я.
СОРОК ТРЕТИЙ, А НЕ СОРОК ПЕРВЫЙ!
Она повернулась в мою сторону, широкие угольно-черные брови чуть приподнялись.
— Фрекен Калленберг?
Девушка слегка наклонила голову и встала. Невысокая, стройная, одета в спортивном стиле. Свежий загар делал ее совсем похожей на южанку. Мы встретились на полдороге.
— Прошу вас,— сказал я, протягивая ей запакованный букет.— Это из цветочного магазина.
Она взяла цветы, а сама неотрывно смотрела на меня. Глаза были большие, испуганно-вопрошающие. Я хотел объяснить, что да как, но тут обнаружил, с кем она только что разговаривала.
С Веспером Юнсоном!
Он сидел на стуле в другом конце комнаты и теперь быстро шагнул ко мне. За ним маячила солидная фигура старшего полицейского.
— Можно вас на минутку? — Тон был резкий.
Я послушно вышел за ним в переднюю.
— Что это значит? — сердито воскликнул он.
Еще не оправившись от изумления, я переспросил:
— Как «что значит»?
Он неодобрительно смотрел на меня.
— По-вашему, здесь уместно такое фиглярство?
Я взял себя в руки.
— Не мешало бы вам для начала узнать, что к чему, а потом можете возмущаться.
И я коротко объяснил, как вышло, что я явился сюда с букетом роз.
Его раздражение тотчас улеглось.
— Гм. Подождите пока здесь.
Он вернулся в комнату к девушке, а через несколько минут вышел в сопровождении старшего полицейского.
— Может, заедете ненадолго в полицейское управление?
— All right,— холодно сказал я.
По дороге на Кунгсхольмен маленький полицейский начальник задумчиво поглаживал усы. Не было сказано ни слова.
Когда мы поднялись к нему в кабинет, Веспер Юнсон тщательно закрыл за собой дверь и характерной развалистой походкой прошел к письменному столу.
— Выкладывайте,— сказал он, торопливо закуривая сигарету.— Все, от начала и до конца.
— Что именно? — нехотя сказал я.
— Про свои последние детективные успехи. Нет, я серьезно. Я в самом деле приятно удивлен. Как вы додумались спрашивать по цветочным магазинам?
— Очень просто,— ответил я почему-то вдруг с наигранной скромностью.— Смекнул, что Свен Лесслер явно не случайно записался к врачу и тут же купил книгу по музыке. Как-то это связано. Он хотел подлечить уши, чтобы лучше слышать музыку.
Веспер Юнсон кивнул.
— Отлично,— пробормотал он,— отлично.
— Но Свен Лесслер был совершенно немузыкален,— продолжил я.— Откуда же это внезапное увлечение? Искренний интерес к музыке вот так вдруг не просыпается, ни после пятидесяти, ни раньше. Единственное логическое объяснение — он интересовался музыкой, чтобы понравиться кому-то, кто сам очень любит музыку и кем он, Свен Лесслер, весьма дорожит.
— Женщине,— вставил начальник уголовной полиции.
Я кивнул.
— Женщине, которую он любил. Кое-что подсказали и галстуки: по словам продавца, один был отвергнут как стариковский.
— Галстуки были безусловно весьма молодежной расцветки,— согласился Веспер Юнсон.— И вы заключили, что он встретил эту женщину в Лапландии?
— Конечно,— сказал я.— С одной стороны, люди в горах, как ни странно, вообще склонны влюбляться, а с другой стороны, он ведь так внезапно исчез с горной базы да еще и отказался сообщить, где находится. Естественно предположить, что он был со своей возлюбленной и хотел сохранить инкогнито… Остальное было проще простого. Допустив, что они вместе вернулись поездом в Стокгольм, я спросил себя: а что бы сделал я на месте Свена Лесслера? Наверно, послал бы юной даме цветы. Ну и как я уже сказал, в итоге отыскался цветочный магазин, и все стало на свои места.
