Она вдруг судорожно схватила меня за руку и прошептала:
— Что случилось? Он… он умер?
Глядя прямо в переливчато-зеленые глаза, я кивнул. Она было хотела что-то сказать, но передумала. Взгляд опустел, рука безвольно упала.
— О Господи,— пролепетала она и потеряла сознание, я едва успел ее подхватить.
На руках я внес ее в холл. Она была поразительно легкая, хотя ростом выше среднего. Пока я шел через пустую столовую, она что-то невнятно бормотала и жалобно, как ребенок, всхлипывала. Уложив ее в библиотеке на тахту, я вернулся в столовую — за водой. Обок резного серванта была приоткрытая дверь. Не иначе как вход во владения кухарки, решил я, толкнул дверь и очутился в маленькой буфетной, которая коридорчиком соединялась с просторной современной кухней.
У покрытого клеенкой стола сидела пухленькая седая старушка с живыми черными глазами. А перед нею стояли Веспер Юнсон и один из его людей.
— Значит, раньше вы его никогда не видели,— сказал начальник уголовной полиции.
Старушка тряхнула головой.
— Я же сказала и отступаться от своих слов не собираюсь,— твердо произнесла она.— Того человека я никогда не видала.
— Но разве вы не спросили, как его зовут?
Она обиженно взглянула на него и с достоинством ответила:
— Вы что же, думаете, я впущу человека в дом, не спросивши, кто он такой? Только он не назвался. Сказал, что договорился с директором о встрече, и все.
Веспер Юнсон кивнул. Тут он заметил на пороге меня и недоуменно поднял кустистые брови. Я попросил его выйти на два слова.
В буфетной я взорвал свою бомбу:
— Там женщина, утверждает, что во всем виновата она.
Юнсон прямо подскочил, будто его булавкой кольнули, и с жаром спросил:
— Где?
— В библиотеке.
— Рассказывайте,— скомандовал он.
Я описал драматическую встречу на лестнице. Он задумчиво потеребил усы, хмыкнул и вперевалку устремился через столовую в библиотеку. Я поспешил за ним.
У раздвижной двери я вспомнил про воду, но тотчас сообразил, что нужда в этом уже отпала. Рыжеволосая поднялась с тахты и, стоя у окна, пудрила носик. Заметив нас, она торопливо спрятала пудреницу и зеркальце в красную лаковую сумочку и пошла нам навстречу.
— Кто вы? — спросил Веспер Юнсон.
— Хелен Лесслер,— тихо ответила она.— Я жена… вернее, бывшая жена Гильберта Лесслера.
— А я — начальник уголовной полиции Юнсон,— сказал он, жестом предложив ей сесть в одно из кожаных кресел.— Что вы имеете в виду, говоря, что вы бывшая жена Гильберта Лесслера? — спросил он, опустившись в кресло наискось от нее и закурив.
Она сидела совершенно прямо, теребя ручку сумки.
— Мы с мужем разъехались,— пояснила она.— Как раз сегодня я хотела подать на развод.
Юнсон повертел в пальцах сигарету.
— Та-ак.
— Вообще-то я собиралась пойти к адвокату вчера,— продолжала она,— но не смогла.
Он кивнул, достал свой черный блокнот и авторучку.
— Где вы были вчера вечером?
— Дома,— ответила она.— У меня квартирка в Ердет[9], на Фурусундсгатан, восемнадцать.
Веспер Юнсон заскрипел пером и задал следующий вопрос:
— Весь вечер?
Она наклонила голову.
— Я лежала в постели. У меня болела голова.
Он поднял брови, взгляд вопросительно метнулся ко мне и тотчас же вернулся к Хелен Лесслер.
— Вы признались фотографу Фрибергу, что виноваты в смерти вашего свекра. Он скончался вчера около десяти часов вечера.
Зеленые глаза потупились.
— Я могла этому помешать,— пробормотала она.— Я понимала, что он…
Она умолкла и рукой закрыла лицо.
— Рассказывайте,— мягко сказал Веспер Юнсон.— Все, с самого начала.
Она вздохнула, подняла голову, отвела назад рыжие локоны.
— С самого начала? С того времени, как я познакомилась с мужем?
— Да, пожалуйста,— сказал Юнсон.
— Мы познакомились немногим больше двух лет назад,— нерешительно начала она.— Он тогда был летчиком и совершил вынужденную посадку вблизи моего дома. У моих родителей усадьба в Уппланде, недалеко от Экольсунда. Вскоре мы поженились, на Иванов день. Правда, дальше все пошло как-то не так, и счастливым наш брак не назовешь. Мой муж не создан для семейной жизни, да и я, наверно, тоже. Я довольно скоро поняла, что наш брак — ошибка, и мы решили разойтись.
