— Возможно, Барни.
Теперь он смотрел через мое плечо, я обернулся и увидел молодого, хорошо одетого негра. Создавалось впечатление, будто его лицо высечено из куска черного мрамора. Глубоко посаженные глаза, высокие скулы и тонкий нос. Он нес толстую папку.
— Финн, познакомься с Джином Абернети, умнейшим молодым человеком. Джин, это Финн Маккул. Помнишь те большие слушания по телевидению? Все об армии, Конгрессе, как сделать автомобили безопаснее? Организовал все это Финн. А теперь он подсказывает президенту, как добиться переизбрания.
— Его паруса все еще полны ветра, — заявил я молодому негру при рукопожатии.
— Я счастлив познакомиться с вами, мистер Маккул, — сказал негр. — Я много о вас слышал.
— Когда-то Джин был плохим мальчиком, но мы его исправили, — заявил Барни.
Молодой негр бросил на него безразличный взгляд, как будто слышал это множество раз.
— Не забывай о ресторане Салливана, дружище Финн, — крикнул Барни, усаживаясь на заднее сидение своего кадиллака.
Я шел через парк Сити-Холла; день был чудесным, что я не устоял и уселся на скамейку недалеко от Бродвея. Время ленча еще не пришло, поэтому парк принадлежал только голубям и мне. Тихое утро. Кто бы мог подумать, что Френсис Ксавье Шеннон, когда-то один из наиболее влиятельных сенаторов, а теперь один из богатейших людей, публично обрушится на мэра Нью-Йорка?
К тому же Барни Маллади, у которого столь крупная политическая машина, что его можно назвать «делателем королей» не только в Нью-Йорке, но и на общенациональной политической арене. И вместо одного из его прежних тупоголовых приближенных, вечно следующих за ним и жующих сигары, у него был при себе негр. Но я отвлекся от Барни Маллади и его черной тени и мысленно вернулся к сенатору Шеннону. Прошло лет десять или даже больше, с тех пор, как я в последний раз видел его. Это было на сенатском расследовании злодеяний, совершенных Вьетконгом>{13}, во время нашего крупного наступления на Север.
Шеннон в то время был силен как бык, никогда не удовлетворялся абстрактными документальными свидетельствами, но всегда подозревал вину. Тогда его мишенью был четырехзвездный генерал, и я, как старший следователь комитета, постоянно находился под его обстрелом. Он замучил меня, а однажды днем, в присутствии всего комитета, заорал, что я всего лишь дешевый нью-йоркский политикан и хвастун.
Я как раз закончил чтение пятидесятистраничного заявления, скрепленного тяжелой застежкой. Я швырнул его в сенатора, но он пригнулся. Папка задела только его волосы. Какое-то время в комнате не раздавалось ни звука. Я помню, что глаза его секретарши становились все больше и больше, и я даже подумал, что они могут вывалиться на ковер.
Сенатор медленно улыбнулся.
— Только старый грубиян Финн Маккул может себе такое позволить и остаться безнаказанным. Мэри, верните ему заявление, оно ему сегодня понадобится.
Дальше у нас все шло замечательно. Конечно, я понимал, что он не простил моей выходки, но, по крайней мере, стал меня уважать.
Сенатор Ф.К.Шеннон, ныне он один из богатейших людей мира и, судя по всему, один из несчастнейших.
Я вернулся в офис, но большую часть дня смотрел на парк и гадал, каким будет следующий шаг бывшего старшего сенатора>{14} от Нью-Йорка.
* * *
Прошло несколько дней. Каждый день газеты пестрели новостями о шумной кампании Джентайла. Республиканцы со всех концов штата стекались под его знамена. На следующий же день после объявления о своем решении Джентайл начал завоевывать большие города. Демократы были захвачены врасплох. Действительно, никто не предполагал, что он откажется от переизбрания на пост мэра. Демократы, похоже, всерьез верили старой сказке, что пост мэра города Нью-Йорк — политическое самоубийство.
Начавшаяся схватка за пост вынуждала обе партии отчаянно барахтаться в грязи. Симпатичный итальянец из Флашинга, председатель муниципалитета, оказался слабой заменой Джентайла, поэтому лидеры графства и штата обнаружили, что им придется сражаться на два фронта: за пост мэра и пост губернатора одновременно.
Но мой интерес к политической борьбе в городе носил чисто академический характер. Пусть эти парни хоть перегрызутся между собой.
