Даже в тридцатые годы героями популярных военных рассказов были в основном летчики Первой мировой войны. А одно из немногочисленных научных исследований на тему воинской доблести — «Анатомия храбрости» Чарльза Морана, служившего военным врачом в британской армии во время Первой мировой (позднее он стал известен как лорд Моран, личный врач Уинстона Черчилля). В этом сочинении, созданном в двадцатых годах, Моран предсказывал, что в войнах будущего молодые люди, жаждущие славы и риска, будут искать их на поприще авиации. В двадцатом веке, говорил он, военный летчик станет таким же воплощением мужества, как кавалерист в девятнадцатом.
Серьезное изучение драматичности и психологических тонкостей в этой новой области исследований — боевых полетов на высокотехнологичных самолетах — стало делом отдельных пилотов, имеющих склонность к писательству. Самый известный из них — Антуан де Сент-Экзюпери. Литературный мир остался равнодушным к этой теме. Но юноши поступали именно так, как и предсказывал Моран. Они становились офицерами, чтобы летать, и летали, несмотря на невероятный смертельный риск. Уже в 1970 году я узнал из статьи армейского врача в медицинском журнале, что для каждого летчика военно-морских сил вероятность погибнуть в катастрофе составляет двадцать три процента. И это не считая смерти в бою, что в то время — война во Вьетнаме была в разгаре — случалось чрезвычайно часто. «Нужная вещь» — это рассказ о том, почему люди хотят, а на самом деле не хотят, а наслаждаются таким риском во времена, которые писатели уже давно окрестили эпохой антигероя. Эта психологическая загадка и подтолкнула меня к написанию этой книги. И если среди прочитавших «Нужную вещь» есть те, кого совершенно не интересуют космические исследования как таковые, то, возможно, они прочли книгу именно потому, что их воображение захватила та же самая тайна.
С момента первого выхода книги в печать в 1979 году я переписывался со многими пилотами и вдовами пилотов. Они не то чтобы восхищались моей книгой, но, казалось, попросту были благодарны, что кто-то — совершенно посторонний человек — облек в слова то, о чем кодекс чести летчиков запрещает даже упоминать. А ведь именно это и является одной из самых необычайных и загадочных драм двадцатого столетия.
Том Вулф, август 1983 г.
Прошло всего каких-то пять-десять минут… За это время ей позвонили все три женщины с одним вопросом: «Ты уже слышала — что-то произошло?!»
— Джейн, это Элис. Слушай, мне только что позвонила Бетти. Она слышала, там что-то случилось. А ты ничего не знаешь?
Именно так они и выражались, когда звонили… Она сняла трубку и передала это сообщение другим:
— Конни, это Джейн Конрад. Мне только что звонила Элис. Она говорит, что-то случилось…
Словечко «что-то» употреблялось в языке жен, для того чтобы не говорить на языке страшной правды. Джейн Конрад, которой едва исполнился двадцать один год, жила здесь недавно и знала обо всем этом очень мало — тем более что никто никогда об этом не говорил. Но день только начинался! А при таком окружении она, конечно, быстро всему научилась. И какую картину она себе представляла! Джейн была высокой и стройной, с пышными темными волосами, острыми скулами и большими карими глазами. Она немного напоминала актрису Джин Симмонс. Ее отец держал ранчо на юго-западе Техаса. Она поехала учиться на восток, в Брин-Мор, и там познакомилась со своим мужем Питом на вечеринке первокурсниц в клубе «Галф-Миллс» в Филадельфии. Он был тогда старшекурсником в Принстонском колледже. Пит был невысокий, крепкий, светловолосый юноша; он постоянно шутил. Его лицо каждую секунду было готово расплыться в широкой улыбке. Он просто излучал энергию, уверенность, joie de vivre. Джейн и Пит поженились через два дня после того, как он окончил Принстон. В прошлом году родился их первый ребенок, Питер. А сегодня во Флориде, в Джексонвилле, в мирном 1955 году, солнце пробивается сквозь сосны и в воздухе чувствуется дыхание океана. До океана и желто-белого пляжа меньше мили. Всякий проезжающий мимо может увидеть домик Джейн — словно сказочную избушку посреди сосен. Дом кирпичный, но Джейн с Питом покрасили кирпичи в белый цвет, и дом ярко сверкал на фоне зеленой стены сосен в тысячах солнечных лучей, пробивавшихся сквозь верхушки деревьев. Ставни они покрасили в черный, отчего еще сильнее выделялись белые стены. Дом был небольшой — всего тысяча сто квадратных футов, — но Джейн и Пит сами составляли строительный план, и этого пространства им более чем хватало. У них был друг-строитель, он помог сэкономить на кирпичах, так что дом обошелся лишь в одиннадцать тысяч долларов. Снаружи было солнце, а внутри все росло напряжение по мере того, как пять, десять и, наконец, почти все двадцать жен звонили друг другу, пытаясь выяснить, что же случилось, а на самом деле — с чьим именно мужем «это» случилось.
