— Убери руки, ублюдок! — моя рука дернулась в наручнике, но все, чем я мог двигать — это плечо, которое тоже вскоре стало обездвиженным, когда на меня навалилось два человека с двух сторон. Я матерился, пытался достать до людей зубами и руками, но вскоре в руку вспрыснулась жидкость и я медленно затих, просто оставшись парализованным в неприятной позе с вытянутым языком, видя глазами и осознавая все, что происходило вокруг.
— Ни хрена себе, — облегченно поднялись двое по сторонам от меня. Я только сейчас обратил внимание, что они в белых одеждах. Врачи? Смешно, если я раньше не ходил по докторам, то теперь точно не буду… Если я вообще когда-нибудь буду ходить.
— Он порвал ремень на голове, — над моей головой протянулась рука, протягивая разорванную кожу мужчине с другой стороны.
— Позови Ибики, пусть заменят на стальной обруч.
Ибики..? В этот момент мои веки опустились под действием силы тяжести. И как я после этого не пытался остаться в сознании, я не мог — слишком сильно устал. Тот рывок стоил мне всех остатков моих сил…
— А что со шрамами на руках? — донеслось словно сквозь вату, когда я вновь вернулся в сознание.
— Происхождение чакровое. А откуда — хрен знает.
— Он очнулся, — тихий знакомый голос.
Я, уже без всяких проблем, открыл глаза и я увидел потолок.
— Поверните лежанку, это не красиво, — с наигранной строгостью сказал Ибики, голос которого я уже узнал.
Я нетерпеливо косил взгляд вниз, пока меня перемещали в стоячее положение. Вскоре мои глаза пересеклись с глазами шиноби в бандане.
— Ну что же, Удзумаки, недолго ты протянул.
— Почему все допрашивающие говорят так шаблонно?
На лице Ибики и мускул не дрогнул. Мои глаза опустились — мне с ним не тягаться.
Оказалось, что мой торс изрезан медленно кровоточащими резаными ранами. Были ли они от кунаев, или от операции на ребрах, я не знал, хотя, правду говоря, мне было наплевать. Лишь бы не подхватить заражение крови.
— У тебя есть шанс избежать неприятностей, Удзумаки, — проговорил Ибики и я снова поднял глаза, хотя в этом не было смысла — ни его поза, ни лицо не изменились ни на йоту. — Забавно. Ты снова там, откуда сбежал… Кстати, кто тебе помог?
— Никто, — недовольно ответил я.
— Неправильный ответ, еще попытка, — спокойно и без интонаций сказал Ибики.
— Я просто ушел, когда все отвлеклись на нападение Орочимару.
— Хм, тогда откуда же ты узнал, что это был Орочимару?
— Я же долго был в обществе Ивы и…
— Странно… А учитывая, что у тебя в теле довольно много интересных вещей… Кто проводил над тобой генетические эксперименты?
— Никто, — меня медленно начала захватывать паника.
Ибики сдвинулся с места, обходя меня.
— …возможно, Орочимару? Вряд ли, слишком уж хороши модификации для такого дела, как шпионаж за сьогуном. Он не мог не понять, что тебя схватят. Так кто же? Кто тебя таким сделал?
— Бег, — ляпнул я.
Холодный смех разлился по помещению. Ибики был уже за моей спиной, но я уверен, что и сейчас его лицо осталось неизменным. Смех был лишь частью допроса, а никак не выражением чувств.
— Интересно, — он вышел из-за моей спины и мой взгляд неотрывно последовал за ним. — Быть может это геном? Проявившийся геном Намикадзе? Никто ведь не знает всего о Намикадзе.
— Я тебе блять говорю, — прервал я его. — Я бегал много.
— Я знаю что ты бегал много, — ответил Ибики. — Слишком много бегал. Наконец-то добегался.
— Я-то думал у тебя есть мозги, — последние мои слова, что глушат уже переполняющую меня злость, вытесняющую страх.
— Забавно, что ты об этом вспомнил, — он насмешливо постучал себя по виску, снова умудряясь выразить насмешку не меняя тона и выражения лица.
Я взорвался, осыпая его потоком матерных выражений.
— Сними с меня эти ремни, маленькая трусливая школьница!
Я, видимо, не был оригинальным, так как все мои потуги разбились, как о каменную стену.
— Нееет, я предпочитаю просто стоять перед аудиторией. Драться будешь с кем-то другим. Если выживешь. Приступайте.
Я едва успел увидеть, как за шиноби закрылась стальная дверь с маленьким узким окошком, как ложе уже было параллельно земле и надо мной вспыхнула лампа, а за ней склонились лица докторов. Рот мне закрыли каким-то грязным куском ткани, затянутой на затылке куском длинной и тонкой, мешавшей мне вытолкнуть ее.
