Готфрид с улыбкой посмотрел на мага:
— Как видишь, я был прав: военное искусство всегда побеждает!
— Кто же эта несравненная воительница?
— Хозяйка гостиницы и корчмы.
Айвен покачал головой:
— В таком случае прав именно я: трудно поверить, чтобы хозяйка стерпела, когда громят её имущество.
"У Беззащитной Сиротки". Почему бы и нет?
Её с детства так прозвали. Нет, каким-то особенно наивным ягнёнком она не была. И пугливой овцой тоже. Прозвище — вот и всё. Иногда забывала, как зовут её по-настоящему. Грета? Гудрун? Хельга? Мартина?
— Сиро-отка-а-а!
Ну хорошо, Мартина. А его звали Мартин. Никаких шуток, вышла замуж за Мартина! В их околице было много Мартинов, так что не стоило крутить носом и выбирать жениха с другим именем. Кто же знал, что так получится? День-то был самый обычный…
Худенькая невысокая Мартина — Беззащитная Сиротка — обвешанная покупками, почти вбежала в гостиницу и направилась в сторону кухни, в то же время сбрасывая с ног башмаки. Из последних сил поставила корзинки и сумки на скамьи, затем повернулась к плите, на которой похлопывало крышкой душистое жаркое. Заглянула в кастрюлю, помешала, попробовала.
— Успела! Не подгорело, — шепнула с облегчением и случайно глянула в окно. — Нет, это невозможно! Опять?!
Мартин и четверо его приятелей шли от ворот.
— Ну хватит! Хватит! Мало того, что я готовлю на всех постояльцев, так он водит сюда и своих собутыльников из корчмы! Пусть готовят сами, пусть едят сами, а потом и разобьют и выкинут грязную посуду, чтобы не мыть!
Мартина выпрыгнула в противоположное окно и направилась на край деревни, где жила её сердечная подруга. Ага, вот подругу-то и звали Хельга. Из-за неё всё и…
— Ужас, Хельга. С меня хватит! — выпалила с порога Мартина.
— Что случилось?
— Ничего нового. То, что всегда. Он лежит, а я в огороде копаюсь. Он в корчме, а я за покупками бегаю, постояльцев кормлю и прибираю. Принесу пять корзин, думаю: запаслась надолго, а он приятелей ведёт, и всё съедают, как саранча?! Убегу от него, я не шучу!
— Нет, лучше… Ты знаешь что?
— Ну?
— Дам тебе адрес одной колдуньи.
— Что? Ещё мне колдуньи не хватало!
— Она может всё. Посоветует.
— Посоветует? Колдунья?
— Ой, я не знаю, но рассказывали, что помогает многим. Особенно женщинам. Одной из мужа-грубияна сделала такого ласкового котика, что та вторую любовь переживает.
— Разве? Ну, говори адрес, я попробую.
На следующее утро после долгих обид и скандала с Мартином, Мартина пошла искать колдунью. Та жила в старом доме из красного кирпича под зелёной крышей. Мартина отворила скрипучую дверь, ведущую в темноту.
— Ой! — испугалась, после чего на ощупь начала искать лестницу или дверь. Судорожно держась за перила, медленно взобралась на второй этаж, приостановилась перед дверью, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями. Не успела однако ничего собрать, потому что в этот момент дверь открылась. Мартина постучала в косяк.
— Добрый день, — сказала, не переступая порога.
— Войди, войди, деточка, — услышала из глубины комнаты приглашение.
— Я иду, — сказала Мартина — Пусть будет, что будет, — и решительным шагом направилась в сторону голоса.
В полутёмной от тяжёлых занавесей комнате, возле печки стояла толстая женщина.
— И опять добрый день, — ответила женщина, продолжая помешивать что-то в кастрюле.
"Всё, что готовит, съедает сама," — промелькнуло у Мартины в голове.
— Что тебя ко мне привело, моя деточка?
— Я не очень знаю… Говорят, что умеет госпожа помочь в любой супружеской беде.
— А в чем заключается твоя беда, милочка?
— Я работаю, а муж мой отдыхает! — пожаловалась Мартина, выливая все печали перед чужой женщиной. — Я накуплю-наготовлю, а он ватагу друзей ведёт. Нет, он тяжело работает, но должен же помочь и мне.
— Я знаю, золотце, знаю. Мужчины всегда садятся нам на голову. И нет бы песни нам пели и руки целовали или любовью пылкой любили! Но эти глупцы даже этого не умеют. А потом хватаются за голову: а где моя жена?
— Немного трудно говорить об этих делах с кем-то чужим, госпожа понимает… — смутилась Мартина.
— Милочка, дам тебе вот что, — колдунья подошла к старому комоду и вынула бутылку, закупоренную и подписанную непонятными знаками. — Сделаешь вкусный ужин, подашь вино, а в вино добавишь это.
