По словам капитана, начальник экспедиции лично возглавил им же назначенную команду минеров, кликнув добровольцев из самых отчаянных смельчаков.
— Братцы?! Кто не из пугливых?! — зычно выкрикнул товарищ Шпырев. Он стоял, широко расставив ноги, выпрямившись во весь свой богатырский рост и не обращая ни малейшего внимания на шрапнель, с воем проносившуюся мимо при каждом разрыве снаряда. — Краснофлотцы!! Есть готовые помереть за святое дело освобождения трудящихся?! Два шага вперед!!!
— Наши люди — все как на подбор, храбрецы, ведь Страна Советов делегировала на «Сверло» самых лучших своих сыновей, — вел дальше Рвоцкий. — Поэтому сразу вызвалось человек тридцать, в том числе, оба корабельных плотника. Их, правда, товарищ Шпырев с собой на корму не взял, приказал оставаться на полуюте, сколачивать салазки для мин. Понимаете, по уставу мины полагается сбрасывать либо со специального плота, либо с кормы при помощи рельсов. Без них — никак нельзя, иначе можно запросто подорвать собственный корабль, деформировав колпачки взрывателей о корму. Чтобы этого избежать, Ян Оттович велел соорудить эстакаду из деревянных брусьев. Люди работали как проклятые, под ураганным огнем. Комендоры с гнавшихся за нами крейсеров пристрелялись, и такую баню нам устроили, что минеры, когда кантовали мины на корму, скользили по крови и внутренностям павших товарищей. Каждый залп сметал людей с палубы, и тогда товарищ Шпырев заменял их новыми из числа добровольцев. Один он, — понизив голос, Рвоцкий слегка подался вперед, — как заговоренный был…
— Мы, магксисты, не приветствуем суеверия… — напомнил о себе Триглистер.
* * *
Церемония прощания с павшими моряками состоялась полутора часами позже, чем обещал Шпырев. Проволочка случилась по вине самого начальника экспедиции. Во-первых, ему не терпелось увести вверенный корабль как можно дальше от Макапы, пока информация о появлении советского судна шла по инстанциям. Наверное, Шпырев побаивался погони. Во-вторых, он отдал приказ не сбрасывать скорости, пока эсминец не приобретет первозданный вид боевого корабля. Как оказалось, капитан Рвоцкий запамятовал сдать на склад не одни мины, но и артиллерийское вооружение, хранившееся в трюме, и экипаж не успокоился, пока сто двадцатимиллиметровые орудия не заняли свои прежние места. Это оказалась та еще задача, устанавливать пушки на ходу, и все же советские моряки справились с ней в рекордно короткий срок. В итоге, к вечеру «Борец за свободу трудящихся товарищ Яков Сверло» ощетинился орудийными стволами самых разных калибров, как еж иголками при появлении лисы.
Также мне надлежит признать, ни Триглистер, ни Рвоцкий не преувеличивали, расписывая уникальные ходовые качества корабля. Не знаю, дал ли капитан полные обороты машине, но, когда эсминец набрал скорость, в снастях завыл ветер, а разговаривать стало тяжело. Вестовой проводил нас вниз, в каюту, но и под палубой чувствовалось, какое мощное сердце бьется в машинном отделении эсминца. Генри, едва мы обустроились, прильнул к иллюминатору. Вскрикнул от изумления, позвал меня. Мы держались левого, поросшего густым тропическим лесом берега. Скорость, с какой он струился на восток, впечатляла…
— Новейшие котлы — сжигают чистую нефть. Никакого угля. Отечественная разработка, между прочим, — самодовольно обронил Гуру, беспардонно распахивая дверь. — Говорил я вам, а вы мне не верили, полковник. А ведь «Сверло» нас прямо к цели домчит, как Пегас Персея. Того, что из эллинского мифа о Медузе, кхе-кхе…
Я вспыхнул. Признаться, Гуру допек меня этим своим Персеем.
— Простите, сэр, но вы ошибаетесь, — порозовев, сказал Генри.
— Это в чем же, юнга? — подбоченился Вывих.
— Крылатый конь Пегас принадлежал не Персею, а Беллерофонту — сыну Посейдона…
— Да ну ладно, — отмахнулся Гуру. — А разве не на Пегасе скакал Персей, когда сразил Горгону, а потом и чудище, которое хотело сожрать Андромеду? Или Персей, по-твоему, не по воздуху летал, юнга?
— По воздуху, сэр. Только у него для полетов имелись специальные сандалии, подаренные ему Гефестом. Беллерофонт тоже убил чудовище, но его звали Химерой. А потом хотел на радостях воспарить на Пегасе к Олимпу, но Зевс не позволил ему этого, выбив из седла молнией. В результате Беллерофонт стал калекой и отверженным…
