— Как я понял, ему инкриминируют, что он разгласил маршрут судна американцам с англичанами?
— Вы чертовски догадливы…
— Его злая ирония понравилась мне даже меньше тона, каким это было сказано.
— Предлагаете сидеть, сложа руки?! — спросил я, не удосужившись скрыть презрительных интонаций.
— Предпочитаете лежать, протянув ноги?! — парировал Вывих.
— Протянуть ноги?! — переспросил я, покусывая губу.
— Кали вас за ногу, полковник, что вам неймется?! — нервно отложив вилку, Гуру кинул быстрый тревожный взгляд на Шпырева, не прислушивается ли? Но тот черпал пельмени из здоровенной дымящейся кастрюли и, склонив голову набок, слушал Рвоцкого. По губам начальника экспедиции блуждала мрачная ухмылка.
— Думаете, лично вас трудно обвинить в соучастии, полковник? — осведомился Гуру, поедая меня глазами. — Нет ничего проще, уверяю вас. Вы же иностранец, значит, уже под подозрением! Автоматически, млять! Так что, не играйте с огнем, если только не хотите в кутузку за компанию с Меером! И кончайте совать нос, куда вас не просят! Триглистер сам нарвался! Не надо было в бутылку лезть! Никто его не просил! Сидел бы тихо, может быть, пронесло. Сам должен был понимать, не маленький, чем чревато то, что его угораздило якшаться с Троцким. Он что думал, ему это забыли?!
— Это из-за связей с Троцким Педерс назвал Меера Ароновича троцкистом?
— Делаете успехи, полковник, — откликнулся Гуру, придвигая к себе тарелку с голубцом.
— А что в этом крамольного? — не понял я. — Насколько мне известно, Лев Троцкий — большой человек, один из самых влиятельных большевистских лидеров.
Гуру поджал губы.
— Не мелите чепухи, Офсет. Вы сильно отстали от жизни, читали бы, хотя бы изредка, газеты! Троцкий давно не у дел! — порывисто потянувшись к бутылке, Вывих плеснул себе в рюмку, но рука подвела его, и добрая половина водки пролилась на скатерть. — Вам налить, Офсет?
Я сделал отрицательный жест.
— Пленум ЦК отстранил его от командования Красной Армией за бонапартизм. Его теория Перманентной революции была признана партией политически вредной. До недавнего времени он трудился в Комитете по концессиям, но все идет к тому, что и оттуда скоро выкинут. А потом дожуют…
— Как это, дожуют? — упругая маринованная лисичка, которую я решился, наконец-то, отведать, попала мне не в то горло, и я чуть не подавился.
— Не стройте из себя кретина, ради Майтреи! Зубами дожуют, как еще?! Вы же среди каннибалов жили, кто кому должен рассказывать, как это обычно делается?! Понятно, когда пароход калибра Троцкого идет ко дну, неизбежно случаются водовороты, затягивающие следом даже тех, кто думал, что вовремя спрыгнул через перила…
— На Меера Ароновича намекаете?
Решительно отвернувшись, Гуру снова потянулся за голубцом, с которым никак не мог разделаться по моей вине. Нанизал на вилку, заново обмакнул в сметане и понес ко рту, явно дав мне понять, что считает неприятный вопрос исчерпанным. Но, я так не думал.
— Послушайте, Вывих, но, в таком случае, вы в этом тоже замешаны по самые уши! — бросил я. Это надо было видеть, Сара. Гуру так нервно дернулся при этих моих словах, что едва не выколол себе вилкой глаз, выронив многострадальный голубец на колени. Выругался, помянув злодейку Кали. Одарил меня полным негодования взглядом.
— В чем это я замешан, Офсет?!
— Ну, как же, — сказал я с невинной улыбкой. — Разве ваша корпорация CHERNUHA не сотрудничает с возглавляемым Львом Троцким Комитетом по концессиям? Это ведь Главконцесском снабжает вас лицензиями на эксплуатацию месторождений сибирских алмазов?
— Ошеломление, читавшееся на одутловатом лице Гуру, уступило место гримасе ярости.
— Вздумали меня утопить?! — зашипел он с ненавистью, заставив меня отстраниться. — Не выйдет, полковник, я вас за собой потяну! Кали клянусь, утоплю нахуй!
— Зачем мне вас топить?! — искренне удивился я.
— Тогда укоротите язык! Какого Индры вы треплетесь о том, о чем вас не просят! Нашли место, млять! Да, признаю, Главконцесском пару раз оказывал содействие компании мистера Торча, только вопить-то об этом зачем, тем более, здесь?! К вашему сведению, Офсет, деятельность корпорации CHERNUHA имеет грандиозное народнохозяйственное значение, доказательством чему служат семь почетных грамот от советского правительства, четыре от ВСНХ и три от ОГПУ. А подписаны они все, знаете кем?! Лично товарищем Дзержинским, как руководителем обеих этих структур. И ни один бакс со счетов корпорации не тронулся без ведома Феликса Эдмундовича…
