– Пойдем лучше обратно. – Стремясь поскорее избавиться от Доры Ли, Джейк возился с пуговицами ее платья. Он заметил, что она хочет возразить, и поспешил добавить: – Не хочу, чтоб твой папа пошел нас искать.
Чтобы спасти лицо, Дора Ли притворилась, что это она положила конец приставаниям, и дрожащими руками поправила прическу.
– Не хочу, чтобы ты неправильно обо мне подумал. Наверное, я на мгновение потеряла голову, раз позволила тебе трогать меня. Я… хочу, чтобы ты меня уважал, – лепетала она, пока они возвращались на праздничную поляну.
Джейк оставил Дору Ли и пошел выпить пива. Едва он сделал большой глоток, как к нему подскочили с выпученными глазами Ли и Мика.
– Ну как? – Они затаили дыхание.
Он грустно улыбнулся их наивности и пожалел о временах, когда сам был таким же.
– Дора Ли дает. Это точно. Желаю удачи.
Веселье продолжалось. Джейк отправился к Ма, которую непростительно редко навещал. Она сидела на веранде в кресле-качалке и обмахивалась веером. Он попытался сосредоточиться на разговоре с ней, но глаза сами собой устремлялись на Бэннер, которая танцевала со всеми мужчинами подряд – и с молодыми, и со старыми.
По всему было видно, что ей это чертовски нравится. Зачем она наклоняет голову и обнажает шею перед этим остолопом, который пялится на нее так, словно хочет укусить? А этот болван слишком крепко ее прижимает – почему она разрешает? Кому она машет рукой? Кому так лучезарно улыбается? А если Рэнди пригласит ее на танец еще раз, придется разобраться с этим жеребцом раз и навсегда. На ум пришла кастрация.
Джейк довел себя до настоящего помешательства. К тому времени, как гости начали расходиться и он направился к повозке, внутри у него так горело, что он еле сдерживался, чтобы никого не ударить.
– Что там такое? – спросил Росс, когда они прощались. Он смотрел на северо-восток. Там над горизонтом разгоралось тускло-красное зарево.
– Пожар, – откликнулся Джейк, проследив за его взглядом.
Мика присвистнул сквозь зубы.
– Здорово, должно быть, полыхает, раз небо так осветилось.
– Что бы это могло быть? От города далеко, – заметила Лидия.
– Кустарник, наверное, – задумчиво ответил Росс. – Чертовски нужен дождь. Весна очень сухая.
Казалось, эти слова удовлетворили любопытство присутствующих. Но огонь вдали горел не так ярко, как зеленое пламя ревности в глазах Бэннер.
– Росс, послушай…
– Утихни, женщина, и поцелуй меня.
– Но…
Росс губами закрыл рот Лидии, остановив поток наигранных протестов. Зная, что муж любит в шутку за ней поохотиться, Лидия иногда доставляла ему это удовольствие. Но ее ответный поцелуй был таким же горячим, как его.
Росс повалил Лидию на одеяло, расстеленное на сене, перекатил вниз и лег сверху, нимало не беспокоясь о том, в какой беспорядок привел ее праздничное платье. Гости разъехались, музыканты зачехлили инструменты и разошлись по домам. Росс отправил Ма в ее домик, не позволив начать уборку. Излучина опустела. Они наслаждались блаженным одиночеством.
Язык Росса не прекращал быстрых дразнящих набегов на рот Лидии, в то время как руки ерошили ее волосы, ловкие пальцы находили и вытаскивали шпильки.
– Постыдись, – выдохнула она, когда он наконец отнял губы, чтобы уткнуться носом ей в шею.
– Я сегодня выказал столько хороших манер и респектабельности, что для одного вечера вполне довольно. – Росс засмеялся. – Надо же побыть и развратником, вспомнить грешную молодость.
– Так вот почему ты потащил меня на сеновал, а не в уютную, приличную спальню?
– Есть что-то непристойное в том, чтобы заниматься любовью в стогу сена, правда?
– Тебе виднее, – ответила Лидия с наигранным жеманством. – Ты и среди дня не раз находил предлог, чтобы привести меня сюда. Я все боялась, что дети, играя в прятки, наткнутся на нас.
Росс засмеялся, расстегивая пуговицы ее корсета.
– Этот риск нас только сильнее возбуждал.
Она взъерошила его темные волосы и, приподняв голову, взглянула ему в лицо.
– Мне не нужно искусственно возбуждаться. Я готова всякий раз, когда занимаюсь с тобой любовью.
– Такие беседы могут для вас плохо кончиться, леди, – предостерег Росс жену низким, рокочущим голосом.
