Извинившись, Бэннер покинула подруг и незаметно приблизилась к Ли и Мике, которые стояли, опершись о дерево. Не подозревая, что она находится в пределах слышимости, они говорили о гораздо более интересных вещах, чем юные леди.
– Думаешь, она дает?
– Еще бы. По глазам видно. Глаза всегда их выдают.
– А Лулу Бишоп?
– Гм… Не знаю. Может быть, и нет. Слишком боится мамаши.
– Да, но я слышал, что она, когда целуется, открывает рот.
– Кто тебе сказал?
– Парень, который работает в лавке ее отца.
– Тот, с индейских территорий?
– Ага. Думаешь, врет?
– Может, и врет.
– А Бонни Джонс…
– Сиськи что надо, а? Большие и спелые, как дыни. – Мика локтем стукнул Ли в бок, и оба затряслись от смеха. – Держу пари, на вкус они тоже сочные.
– Я их однажды трогал, – похвастался Ли.
– Ври больше, – фыркнул Мика, выпрямляясь и вызывающе глядя приятелю в лицо.
– Ей-богу.
– Когда?
– Года два назад. Уже тогда они были – с ума сойти. Мы стояли рядом в церкви, на празднике для молодежи в честь Четвертого июля…
– В церкви! – вполголоса сказал Мика. – Опять врешь?
– Ничуть! Ты тоже должен был пойти.
– У меня был понос, и Ма меня не пустила. Так как получилось с Бонни?
– Мы удрали от остальных. Знаешь то место на реке, где пороги? Она наклонилась над камнями, потеряла равновесие и чуть не упала в воду. Я протянул руку, чтобы удержать ее, и невзначай дотронулся до них.
– Врешь.
– Честное слово.
– А она что?
– Покраснела и одернула платье. Сказала: «Ли Коулмэн, смотри внимательнее, куда тянешь руки». А я ответил: «Смотрю, милая Бонни, смотрю. Смотрю прямо на них, сама видишь».
Мика хихикнул.
– И что потом?
Лицо Ли поникло.
– Потом из кустов появился учитель воскресной школы, он сгонял всех на фейерверк. Черт, если бы мы побыли с Бонни наедине еще минуту, уж точно был бы фейерверк. – Он бросил на землю кусок коры, который отколупнул от дерева. – Я слышал, она выходит замуж за парня из Тайлера. Скажу тебе, его ждет веселенькая брачная ночь.
– Вы оба отъявленные пошляки. – Бэннер вышла из тени и, растолкав приятелей локтями, встала между ними. Она взирала на них с видом превосходства.
– Черт побери, Бэннер, – рассердился Ли. – Мы не знали, что ты здесь.
– Оно и видно.
– Опять твои старые штучки? – улыбнулся Мика. – Шпионишь за нами?
Добродушие в Бэннер взяло верх, и она хихикнула:
– Вас слушать интереснее, чем других на этом вечере. Но, Ли, как ты посмел говорить так об одной из моих подруг? Бонни Джонс – порядочная девушка, и я уверена, если ты дотронулся до какой-то части ее тела, она наверняка очень обиделась.
– Нечего было подслушивать, – защищался Ли. – Это мужские разговоры.
– А откуда вы знаете, о чем разговаривают мужчины? – Ли грозно нахмурился, но Бэннер нисколько не испугалась. – Что вы сделаете, если кто-нибудь будет так же обсуждать меня?
Парни только что не зарычали: сработало инстинктивное стремление защитить Бэннер.
– Да я ему все волосы повыдергаю! – ощетинился Ли.
– Ну а если бы у Бонни был брат… – Бэннер запнулась на полуслове, заметив молодую особу, которая подошла к компании, толпившейся под пеканом. – А кто пригласил ее?
– Кого? – Мика оглядел толпу. Многие танцевали, и различить лица стало нелегко.
– Дору Ли Дэнни. Я ее не выношу.
Парни понимающе переглянулись.
– А почему?
– Она подлая обманщица и воображала.
– Тем не менее она хорошенькая, – заметил Мика.
– Хм!
Бэннер всегда считала, что у этой голубоглазой блондинки нет изюминки. Ее волосы были уложены чересчур искусно, одежда вычурная, духи слишком сильные. Больше всего Бэннер не нравилась манера Доры Ли искать расположения как мужчин, так и женщин. Она завладевала любой беседой, а ее любимой темой была она сама. Она всегда говорила слащавым тоном – насквозь фальшивым в понимании Бэннер. Часто Бэннер хотелось съездить Доре Ли по капризным губкам только для того, чтобы та хоть раз ответила честно.
– Пойду-ка я к ним послушаю, что она скажет. Наверняка будет верна себе и выдумает, что я после свадьбы пыталась покончить самоубийством.
Бэннер отошла. Мика смотрел ей вслед, как она направляется к девичьему кружку.
– Что скажешь?
Ли смотрел туда же, что и Мика.
