– Как вы переправились через реку?
– Сделали плот, сегодня ночью закончили. – Пит сплюнул табачную слюну в лужу. – Ничего особенного, но достаточно крепкий, чтобы выдержать человека и лошадь. Росс приедет попозже.
– Да? – Джейк старался говорить небрежно, но его сердце испуганно подскочило. – Ладно, пойду лучше посмотрю, как там Бэннер. Буду очень благодарен, если кто-нибудь покормит и оседлает для меня Бурана. Поедем осмотрим изгородь, не поломалась ли где-нибудь. – Он победно усмехнулся. – Знали бы вы, какое у нас стадо. Таких красивых коров и такого горячего быка вы в жизни не видали.
Рэнди гикнул.
– Где они?
– В городе. Завтра их пригоним. Подождем денек, пока земля подсохнет.
Получив указания, ковбои направились к конюшне. Джейк вернулся в дом и увидел Бэннер в дверях спальни. Ее волосы все еще были растрепаны, но она надела халат. Даже с припухшими со сна глазами она выглядела женственной и соблазнительной, и он пожалел, что ночью всего лишь держал ее в объятиях и тем понапрасну поставил под угрозу работу и жизнь.
– Как ты себя чувствуешь? – отрывисто спросил он. При всей своей привлекательности она казалась невинной, как дитя. И Джейк чувствовал себя омерзительным, как совратитель малолетних. Нет сомнения, что Росс скажет о нем именно это.
– Хорошо.
– Ты уверена? – Он решил судить здраво. Этой ночью он мог бы овладеть ею, но не овладел. Может быть, если бы он не удержался, его тело не подвергалось бы сейчас таким пыткам. Неуправляемое возбуждение заставило его разозлиться на нее, а еще больше – на себя.
– Да, уверена. Джейк, что случилось?
Бэннер упрямо не желала показывать, что на ее глаза вот-вот навернутся слезы. Она силилась сдержать их, и в горле защипало. Она ожидала, что утром Джейк будет таким же нежным и ласковым, как ночью. А он вместо этого сердито хмурится. Она слишком хорошо знала это замкнутое, жесткое выражение на его лице, и оно ее ужасало.
– Ничего не случилось. Сюда едет Росс. – Джейк взял сапоги. Бэннер молча смотрела, как он надевает носки, застегивает рубашку, заправляет ее, натягивает кожаный жилет, завязывает шейный платок.
– Папа? – высоким голосом спросила она.
– Да, папа. А теперь, бога ради, надень ночную рубашку и ложись в постель.
Если он хочет внушить Россу, что его дочь плохо себя чувствует, то она, черт возьми, и должна выглядеть больной!
Джейк прошагал в кухню и демонстративно загремел посудой, заваривая кофе и готовя для Бэннер овсянку на завтрак. Войдя к ней с подносом в руках, он заметил, что его бритвенные принадлежности до сих пор лежат на туалетном столике.
– Черт! – Он сгреб их одним движением и, вынеся в гостиную, швырнул на кучу своих личных вещей, надеясь убедить Росса, что они с Бэннер живут рядом, но порознь.
Пока он метался туда-сюда, Бэннер на него не взглянула. Овсянку она ела в угрюмом молчании. Несомненно, ей очень стыдно, она жалеет, что позвала его к себе в постель.
Убедившись, что в спальне не осталось никаких следов его пребывания, Джейк вышел в кухню. Там он и оставался до тех пор, пока не заметил, что к дому скачет Росс.
– Бэннер! – Его бас прогремел на весь дом, и Джейк припомнил, как в Ветхом завете трактуется понятие Божьей кары.
– Я здесь, папа, – услышал Джейк слабый ответ.
– До сих пор в постели, лежебока? – До Джейка донесся топот сапог Росса по гостиной.
Он оставался в кухне, потягивая кофе. Допив чашку, он поставил ее на сушилку и, набравшись храбрости, отправился в спальню.
– Я почти не помню, что было потом, – говорила Бэннер, когда он вошел.
Росс сидел в кресле у кровати, том самом, в котором в последнее время часто сиживал Джейк. Наклонившись вперед, он вглядывался в лицо дочери и держал ее за руки. Темные брови сурово хмурились.
– А потом я вспоминаю, – продолжала Бэннер, – что проснулась, и Джейк, – она вскинула глаза к двери, – сказал, что доктор сделал мне операцию, вырезал аппендикс. С тех пор он все время за мной ухаживает.
Росс проследил за взглядом Бэннер и, увидев Джейка, поднялся. Не дойдя пары шагов, он поднял руки. Джейку стоило больших усилий заставить себя не увернуться.
