– Ну так что же тебе мешает сопровождать меня? А ты вместо этого втолкнул меня в комнату, запер двери и отправился к своей шлюхе. Ведь ты у нее был? Отвечай.
– Да! Я видел Присциллу. Теперь ты довольна?
На несколько секунд Бэннер оскорбленно замолчала и уставилась на Джейка, потом откинулась назад, высоко натянула простыню и повернулась к нему спиной.
– Черт! – пробормотал он и захлопнул дверь.
Гостиничная комната показалась ему тесной, когда он начал расхаживать по ней взад-вперед. Сначала ему захотелось вернуться к Бэннер и извиниться за то, что он ее запер. Завтра, закончив дела с Калпеппером, он пригласит ее погулять и посмотреть город.
Но Джейк не доверял себе, боялся вернуться к Бэннер. Ведь она думала, что он удовлетворил свою похоть с Присциллой. Она не знала, что он до сих пор изнемогает от желания.
Джейк плюхнулся на кровать, чтобы снять сапоги. Нужно ли предупредить Бэннер, что Шелдон в городе? Сегодня он бы с удовольствием убил этого парня. Такова была сила его ненависти. Шелдон представлял угрозу для Коулмэнов. Что само по себе было для Джейка веским поводом его ненавидеть. Но, кроме того, он представлял угрозу для Бэннер, и смысл этой угрозы внушал Джейку мысль об убийстве.
Шелдон, кажется, ничуть не скорбит о смерти жены, нерожденного ребенка и тестя. Непохож он и на человека, с тревогой ожидающего, примут ли его предложение руки и сердца. Он держится самоуверенно, будто ответ для него заранее предрешен. Такая наглость претила Джейку.
И какого черта он делает в Форт-Уэрте?
Джейк взглянул на дверь между комнатами. Слышал ли Шелдон об их поездке? Вряд ли Бэннер не заметили в Ларсене, когда она готовилась отправиться за ними верхом. Мог ли Шелдон последовать за ней, решив, что вдали от родительской опеки она скорее примет его предложение?
Что ж, пусть Бэннер, если хочет, злится на него, но завтра он будет за ней ходить как приклеенный. Шелдон к ней близко не подойдет.
Джейк посмотрел на руки и с удивлением увидел, что кулаки сжаты и побелели. Он представил, как они сжимаются на горле Шелдона. Вот что он сделал бы с любым мужчиной, который посмел бы тронуть Бэннер. Он не мог вообразить ее в объятиях другого. Только в своих собственных.
Чертыхаясь, Джейк сел на кровать и попытался выкинуть из головы мысли о себе и Бэннер.
Бэннер – ее мокрые волосы и тело пахнут мылом.
Бэннер – ее губы отвечают на его поцелуй.
Бэннер – ее бедра охватывают его.
Бэннер – ее груди тают, как сахар, под его языком.
Видения преследовали его, пока рука не принесла облегчения измученным чреслам.
Жгучие слезы ручьями катились по щекам. Слава богу, она сумела не расплакаться перед ним. Прошлой ночью, оставив ее на берегу ручья, знал ли он, что она плачет? Когда она положит конец этим унижениям? Когда научится?
Да, но прошлой ночью он был так близок. Он почти полюбил ее, и она знала, что он ее хочет. Страсть, с которой он ее поцеловал, не могла быть поддельной. Сладострастные поцелуи, которыми он осыпал ее грудь, – не плод ее воображения: она не представляла, что бывают такие нежные ласки. Тогда почему он ушел?
Он сказал, что слишком стар, что не очень хорош для нее, что он такой-сякой. Но Бэннер знала, что это лишь слабые отговорки. Истинная причина в том, что она – не Лидия. Джейк может ее хотеть, но любит он по-прежнему ее мать. Он не хотел смиряться с тем, что ему досталась лишь копия.
Бэннер прислушивалась к шорохам в соседней комнате. Джейк собирался лечь в постель. Послышался плеск воды в умывальнике, топот сапог по полу, заскрипели пружины кровати под тяжестью его тела.
Разделся ли он? В чем он спит, когда остается один? Не в ночной же рубашке. В нижнем белье? Жарким-то летом?
Нагишом?
Представив, что обнаженный Джейк лежит всего в нескольких метрах от нее, Бэннер обмякла и перевернулась на живот, надеясь погасить языки пламени, охватившего ее.
Почему она так себя терзает? Разве у нее совсем нет гордости? Тело Джейка не пылает огнем, так ведь? Пламя желания, вспыхнувшее для нее, он потушил с другой женщиной.
Присцилла Уоткинс. Бэннер возненавидела эту женщину, не успев даже познакомиться с ней.
