Фрейлина издали поманила её пальчиком.
Князь Оленев ждал великую княгиню в беседке, увитой шикарными розами.
Она появилась яркая, запыхавшаяся, возбуждённая. Князь отвесил глубокий поклон.
— К услугам вашего высочества.
— Друг мой, не надо титулов… Вспомните нашу маленькую дорожную тайну и зовите меня просто… Фи-ке…— она кокетливо улыбнулась.— Помните милую детскую клятву на постоялом дворе близ города Риги?
Она подошла к нему совсем близко, заглянула в глаза:
— «Клянусь…»
— «Клянусь…» — эхом отозвался князь.
— «Хранить…» А дальше?
— «Хранить любовь и верность… принцессе Фике…»
— Вы сдержали вашу клятву?
— Она в моём сердце.
— Я не ошиблась в вас… Мне необходима помощь.
— Я — ваш раб, ваше высочество.
— Но мы же договорились… Фи‑ке…
— Прошло слишком много времени… Всё так изменилось.
— Вы женаты?..
— Нет.
Екатерина чуть заметно улыбнулась.
— У меня к вам маленькая просьба. Она не затруднит вас… Вы направляетесь в Венецию… Не удивляйтесь — во дворце нет тайн.
Она села на скамью, указывая князю место рядом с собой, лица их сблизились. Изящным жестом Екатерина отстегнула от корсажа брошь, затем достала из бархатной сумочки на поясе маленький футляр и письменные принадлежности. На маленьком листке бумаги она написала несколько слов.
— Передайте это моей тётке в Венеции,— она протянула Оленеву футляр с брошью.— Вот адрес. Я буду ждать вас.
Она потянулась к нему и поцеловала в губы.
Затем неожиданно выскользнула из беседки.
Князь развернул записку.
— «Венеция. Канале Гранде. Палаццо Неро»,— зачарованно прочитал он.— Большой канал…
Чайки кружились над палубой, садились на ванты.
Чужой далёкий берег проплывал за кормой корабля.
Матросы мыли палубу, надраивали пушки. Всё блестело и сверкало на солнце.
Корсак зорко оглядывал берег в подзорную трубу.
К нему подошёл барон Брокдорф. Он заметно окреп, лишь лёгкая хромота напоминала о его ранении.
— Ваш корабль торговый, но пушек на нём предостаточно. Ваш маршрут — не тайна?
— Отнюдь… Мы плывём в Венецию. Дворцу государыни надобны муранские зеркала и люстры.
— В Венецию?! — обрадовался барон.— Поистине, судьба ко мне благосклонна… Я познакомлю вас с моей кузиной, баронессой Бевернской… О, Боже, Венеция… город карнавалов, надежд, любви и милых ошибок!..
Венеция, яркий солнечный день, карнавал. Всё население города выплеснулось из домов на каналы, площади и улочки. Плывут украшенные цветами и коврами гондолы, почти нет лиц без масок, костюмы самые разнообразные: восточные, рыцарские, древнеримские, негры, китайцы, пурпурные рясы, шкуры леопарда, тюрбаны, бумажные веера. Дети тоже обряжены в самые немыслимые костюмы.
На маленькой площади гремит музыка, несколько пар танцуют под бубен, ему помогают гитары.
Здесь же разместилась труппа бродячих артистов с арлекинами, Пьеро, обезьянами, попугаями, акробатами, жонглёрами. Хохот, песни. Толстый паяц играет на гармошке-«мюзетке» и весело хохочет. Цирковая лошадь, наряженная празднично, как невеста, вызывает у горожан восторг и удивление.
Юный, гибкий, как лоза, музыкант ведёт за собой вереницу танцующих. Красное трико, короткая бархатная курточка-фигаро, белоснежные жабо и манжеты, чёрная шапочка на белокурых волосах делают его похожим на пажа. Под вуалью угадываются блестящие зубы и нежный, девичий подбородок.
Юноша лихо отплясывал и пел под аккомпанемент своей мандолины, вовлекая в танец всё новых прохожих.
Вот он подскочил к двум синьорам в плащах и масках. Крутясь перед ними, как юла, «паж» зацокал языком, выводя озорную мелодию.
Но синьоры, не поддаваясь общему веселью, держа руки на эфесах шпаг, настойчиво продирались сквозь толпу, спеша к пристани.
И тогда «паж» бросил в одного из них маскарадное красное яйцо, начинённое мукой. Скорлупа разбилась, мучное облако запорошило плащ и маску. Мужчина снял носатую маску, протирая засорённые глаза. Это был Саша Белов.
«Паж» расхохотался и скрылся в толпе.
В то время, когда спутник Белова — под маской в нём невозможно было узнать князя Оленева — помогал другу чистить плащ, из гондолы на набережную вышла женщина в жёлто-чёрном плаще и пересела в портшез. Слуги подняли носилки на плечи.
