Бартон покачал головой:
— Не вижу, как мы можем эффективно этим воспользоваться. Ведь она не признает, что нажала на спуск… По-моему, у нас больше шансов с версией о грабителе. Пусть бремя доказательств ляжет на де Анджелуса. Его позиции не так сильны, как он думает, — по крайней мере, мне так кажется. Между доказательством, что ваша мать зарядила револьвер, и доказательством, что она спустила курок, очень большое расстояние, мистер Маккелл. Не беспокойтесь. Мы всегда можем привлечь психиатров в качестве второй линии защиты…
Но Дейн не чувствовал себя убежденным.
* * *
При всей легкости, с которой Дейн заключил ее в объятия в кульминационный момент суда над отцом, Джуди казалось, что они все больше отдаляются друг от друга. Она не могла читать мысли Дейна, но холодность его поведения не вызывала сомнений. Тот момент в зале суда казался таким же далеким, как их поцелуй в ее квартире. Джуди спрашивала себя: является ли причиной отчужденности ситуация с его матерью? Но это не могло быть единственной причиной. Дейна беспокоило что-то еще. Но что именно?
Джуди позвонила ему однажды вечером после весьма напряженного обеда у Маккеллов. Дейн отвез ее домой почти в полном молчании.
— Дейн, это Джуди.
— Джуди?
Последовала пауза.
— Дейн, я должна знать, что не так…
— Не так?
— Ты кажешься таким…
Он невесело усмехнулся:
— Моего отца судили за убийство, мою мать арестовали по тому же обвинению, а тебя интересует, что не так.
Сердито моргая сквозь слезы, Джуди услышала, как Дейн бросил трубку, и поплелась в постель.
Больше она не пыталась звонить Дейну, а когда он позвонил сам, ответила так же холодно:
— Да, Дейн?
— Я просто передаю сообщение. Папа и я разговаривали с Эллери Квином, и он пригласил нас посетить его завтра. Папа хочет, чтобы ты поехала с нами. Ты согласна?
— Конечно.
Джуди ждала, но он больше ничего не говорил, и вскоре она положила трубку. Его голос еще никогда не звучал так безжизненно. В голове у нее мелькнула безумная мысль, что они все мертвы — Дейн, его родители, Эллери Квин, она сама — и что единственным живым существом во всей вселенной была Шейла Грей. Это заставляло ее ненавидеть Шейлу… Джуди дала волю слезам.
* * *
— У вас на руках акции этой больницы, — спросил Дейн, — или они держат вас в плену?
Эллери находился в той же палате Шведско-норвежского госпиталя; он сидел в том же кресле, положив на подушки ноги хоккейного вратаря. Гипс казался новым.
— Кости толком не срастаются. Вот они и возятся с ними. — Эллери выглядел усталым и обеспокоенным. — Хорошо, что у меня нет серьезных психологических проблем, иначе я бы думал о себе как о Тулуз-Лотреке.[94]
— Бедняжка! — Лютеция наклонилась и поцеловала его в лоб.
— Благодарю вас, миссис Маккелл. Меня не целовали давным-давно.
— Ну, я просто чувствовала, что не поблагодарила вас как следует за то, что вы сделали для моего мужа.
Последовала пауза.
— Теперь мы должны сделать то же самое для вас, не так ли? — сказал Эллери. — Как обстоят дела, мистер Маккелл?
Докладывать было почти не о чем — новостей было мало. Бартон по-прежнему держался бодро.
— Я не сомневаюсь в оправдании, — закончил Эштон, не убедив, вероятно, никого, кроме жены. — Однако, мистер Квин, мне бы хотелось чего-нибудь большего, чем эквивалент шотландского вердикта «не доказано». Не хочу оборванных нитей.
— В этом бизнесе, мистер Маккелл, — сухо произнес Эллери, возможно задетый командирскими нотками в голосе Эштона, — мы обычно довольствуемся тем, что можем получить.
Он заговорил с Лютецией на темы, не имеющие никакого отношения к делу, — об унылом однообразии больничной жизни, о ее вкусах в цветах (нравятся ли ей те, которые стоят в вазе, и не хочет ли она приколоть один из них к платью?), поначалу не напоминая ей, что сегодня пятница и что через четыре дня она должна предстать перед судом по обвинению в убийстве.
Осторожно, шаг за шагом, Эллери привел Лютецию к вторичному описанию событий 14 сентября.
— Значит, отпустив прислугу на ночь, вы остались абсолютно одна, миссис Маккелл?
— Да, абсолютно одна.
— И вы ни разу не покидали квартиру, чтобы прогуляться или подышать воздухом?
