Но пока суть да дело, к старику заявились заречные мужики и потребовали отдать им часть земли. У этих разбойников из Винарсарь всегда на уме лишь одно — пьянка да поножовщина. Непонятно даже, как земля их терпит.
— Нашу землю почти всю сожрала вода, — заявили они. — Остались нам только жалкие лоскутки, да и те в воду уходят. А виноват во всем ты, потому как укрепил правый берег. Надобно было дать волю реке, пускай делает, что ей вздумается, по божьей воле. А раз ты ей помешал, то теперь дай нам отмерить себе наделы на этой стороне. Ежели не пустишь, мы все одно осенью здесь землю запашем.
— Тут и останутся ваши кости, я-то вас топором встречу, — сверкая глазами, крикнул старик, схватив в руки топор.
Чужаки ушли. Подали в суд. Вновь адвокаты. Вновь расходы. Но в конце концов выиграл процесс старый Вырнав вместе с племянником, сыном своего старшего брата Новака, прозванного Каменным Кулаком. Новака давно убили заречные чужаки, и тоже из-за земли. Но те убийцы уже сгнили в темницах, а теперешние пришельцы были их внуками и думали: они своего добьются с помощью закона. Когда они проиграли процесс, то вновь пришли к старому Вырнаву.
— Так вот какое дело, люди добрые, — обратился к ним дед. — Вы сами слыхали, что закон говорит. Коль скоро у вас там осталось земли хоть самая малость, на заячью нору, то на этой стороне вам делать нечего. Вашей земли здесь у меня нету. Вода унесла ее по ту сторону границы, в другие страны, как адвокат сказал. Не тратьте вы время попусту, не лезьте на рожон. Ведь не до самой преисподней ваша земля? Сами знаете, сколько вам положено земли в глубину. А ту землю, что здесь у меня, принесла река бог весть откуда, от верховья, от самых своих истоков. Я вам говорю по-хорошему, возьмитесь за ум, уймитесь. Настанет время — придете сюда и отрежете себе здесь надел. Сами виноваты, ежели не укрепили свой берег. А покамест ждите.
— А мы ждем уже двадцать пять лет.
— Дождетесь, пока сожрет вода всю вашу землю. Ведь вы сами ей помогаете. Думаете, я не вижу, как вы берег рушите? Да вам земля-то и не нужна, у вас у самих ее много. Я-то вас хорошо знаю, на что вы заритесь. На древесину польстились.
— Нет, нам ждать невмоготу. Ты, дед, говори что хочешь, а весной мы приедем сюда пахать! — крикнул один из пришельцев, молодой парень. Затем они ушли, но до весны ждать не стали.
Сейчас я вам расскажу, что случилось той осенью, в первых числах ноября.
Пойма тогда уж совсем опустела. Река залила всю Валя Стярпэ; бешено неслись воды; лили дожди; а ветер завывал в ветвях ив и ракит. Лишь один старый Вырнав, словно Адам, покинутый Евой, не оставлял свой взбаламученный осенний ненастный рай. Он бродил с топором среди старых деревьев, задерживался то у одного, то у другого, говорил ему что-то, потом шагал дальше, словно в поисках древа познания. Но больше всего беспокоил старика берег реки. Он медленно шел вдоль берега и внимательно его осматривал, стараясь распознать, где именно проклятая «змея» пытается найти местечко, чтобы пробраться в рай, или хотя бы вонзить свои клыки в желтую, осыпающуюся береговую глину. Кое-где под землей веками или тысячелетиями спали вязы, какие теперь уж не растут, с иссиня-черной, как уголь, сердцевиной. Дед Вырнав знал, что вода разольется в низинах, но это только пойдет на пользу земле: ямы затянутся илом, почва в пойме станет еще жирней, а вода как разольется, так и схлынет.
Старик больше всего опасался за высокую, обрывистую часть берега, и как только он находил место, куда, по его разумению, коварная змея уже вонзила клыки, то сразу же нацеливался на ближайший тополь или ольху, выбрав самое большое и густое дерево.
— Так-то, сынок, — начинал он их увещевать, — пробил твой час, должен и ты пострадать за нашу землю. Да ты не бойсь, я-то уж позабочусь и оставлю тебе кусок живой сердцевины, так что вновь листву пустишь. А покамест повоюй с водой, хлещи ее каждой веточкой, сдерживай своей широкой грудью, а то подкапывается она под самые корни, все норовит вырвать из-под тебя землю.
Так старик увещевал деревья, потом плевал на ладони и поднимал топор.
