Когда мальчик свернул на узкую, извилистую улочку, ему показалось, что стало темнее. По обеим сторонам дороги стояли высокие клены и дубы. Их голые кривые ветви наверху смыкались, как бы образуя коридор. Из-за этого почти не было видно фонарей, и свет падал на землю, как будто из-за решетки.
В темноте ничего не было видно, но Кори понимал, что только что проехал мимо останков сгоревшего особняка Саймона Фиара. Он прибавил скорости. Дома, мелькавшие за стеклами автомобиля, в основном потрепанные сооружения в викторианском стиле, располагались довольно далеко от дороги за неопрятными живыми изгородями. Все газоны были покрыты слоем полусгнивших коричневых листьев.
— Как же найти ее дом? — вслух спросил себя Кори, вытирая ветровое стекло рукавом свитера. Он открыл запотевшее боковое окно и высунулся наружу, тщетно пытаясь разглядеть номера зданий, мимо которых проезжал.
— Какой же номер дома? — Кори уже начал паниковать. — Неужели приехал сюда зря? Неужели не помнит номер? Нет. 444. Он вспомнил.
Кори припарковался у обочины и выключил фары, чтобы глаза привыкли к темноте. И действительно, всего через одну-две минуты видно было гораздо лучше.
Юноша заглушил мотор, открыл дверь и вышел из машины. Если он хочет найти дом Анны, придется делать это пешком. Таблички с номерами были прикреплены к парадным дверям, так что из автомобиля их все равно не удалось бы прочитать.
Кори поежился — свитер не спасал от влажного холода. Он сделал глубокий вдох. В воздухе пахло гнилью, — видимо, от разлагающихся листьев.
Послышался вой какого-то животного — низкий, долгий и печальный.
— Не похоже на собаку, — вслух сказал Кори, глядя в направлении, откуда раздался звук, и ничего не видя. — Может быть, это волк?
Зверь снова завыл, и теперь мальчику показалось, что он стал ближе.
Кори внезапно вспомнил свое последнее посещение улицы Страха. Он был тогда еще совсем ребенком — девяти или десяти лет. Его друг Бен уговорил Кори пойти в лес, и Кори каким-то образом нашел в себе смелость это сделать. Но не успел он пройти и нескольких метров, как кто-то схватил его за плечо.
Возможно, просто зацепился за ветку, А может быть, и нет. Но Кори побежал со всех ног, визжа от ужаса, и не успокоился, пока не покинул улицу Страха. Более сильного испуга он не испытывал никогда.
— Перестань об этом думать, — сказал Кори вслух. Юноша подошел к почтовому ящику, который висел на воротах, удерживаясь на одном гвозде. Кори попытался прочитать имя хозяина на выцветшей табличке, но было слишком темно, и буквы были полустертыми.
Снова раздался жутковатый вой, но издали. Ветер внезапно утих, и только скрип кроссовок по гравию нарушал тишину. Кори прошел мимо большого обшарпанного дома, полуоткрытые ставни которого свисали под самыми невероятными углами. Посреди газона по непонятной причине возвышался ржавый корабельный якорь. А там, где люди обычно ставят машины, находился старый железнодорожный вагон, без заднего бампера, с заставленными картоном окнами.
— Хорошенький вечер для прогулки, — сказал себе Кори. Он стал мычать себе под нос мелодию «Love Me Do», а потом и громко запел. А почему бы и нет? Рядом не было никого, кто мог бы его услышать. Улица Страха была пустынна. Ни одного звука, ни одного движения — только шелест опавших листьев, которые ворошил ветер.
Один особняк был ярко освещен. Свет, льющийся с закрытой террасы, позволял видеть золотистые листья на газоне. Во всех окнах первого и второго этажа тоже горели лампы. Неужели это дом Анны?
Нет. Над дверью номер 442.
Порыв ветра ударил Кори в спину. Он сунул руки в карманы куртки, чтобы хоть немного согреться. Повинуясь внезапному желанию, повернулся, чтобы посмотреть на свою машину. Но ничего не увидел, так как улица в этом месте делала крутой поворот.
Не вернуться ли?
Нет. Он зашел уже слишком далеко. Следующее здание — дом Анны.
Если, конечно, она в нем живет.
Кори пошел быстрее. Тротуар под его ногами был влажным и скользким, так что он два раза чуть не упал, с трудом удержав равновесие.
Неровная, низкая изгородь окружала двор следующего дома. Наверное, здесь живут Корвины. Кори не сразу увидел почтовый ящик. О, вот он — лежит на земле, сорвавшись с гвоздя.
