Тййи сидела в ногах Себастьяна, обняв колени; под бьющимися ресницами вспыхивали серые глаза.
Кейтиново адамово яблоко прыгало в длинной шее.
А Князь и Лала отвлеклись от разглядывания Злата.
— Кажется, мы погасили это сборище. Лала предложила всем продолжать и о нас забыть, но… — Князь развел руками. — Рад, что мы встречаемся здесь. Йорги долго не хотел говорить, где ты остановился. Он — твой хороший друг. Но не такой хороший, как я — враг.
Черный виниловый жилет свободно висит на матово-белой груди. Резко выдаются выпирающие ребра. Черные штаны, черные ботинки. Вокруг плеча наверху черной перчатки белый мех.
Рука лупила Лорка в грудину, лупила снова, снова. Рука внутри.
— Ты по-всякому мне угрожал, и прелюбопытно. Как собираешься приводить в исполнение? — Страх Лорка поймала сеть экзальтации.
Князь сделал шаг, и крыло Себастьянова питомца огладило его голень.
— Не вопрос… — Князь наградил тварь мимолетным взглядом. У песчаного пруда встал, вогнал руку между близнецов, вкопал фальшивые пальцы в песок, сжал кулак. — Уфффф… — Он и с открытыми губами выдыхал шипение. Выпрямился, растопырил пальцы.
На ковер, дымясь, упало матовое стекло. Идас резко отдернул ногу. Линкей только быстрее заморгал.
— Каким боком это ответ на мой вопрос?
— Считай это демонстрацией моей любви к силе и красоте. Видишь? — Князь пнул осколки горячего стекла по ковру. — Фу! Слишком много примесей, муранскому не чета. Я пришел сюда…
— Меня убить?
— Урезонить.
— Что ты принес, кроме резонов?
— Правую руку. Я знаю, ты без оружия. Я доверяю своему. Мы оба играем на слух, Лорк. Правила установил Эштон Кларк.
— Князь, какова твоя цель?
— Оставить все как есть.
— Стазис есть смерть.
— Не столь гибельная, как твои безумные ходы.
— Я же пират, ты помнишь?
— Ты стремительно превращаешься в величайшего злодея тысячелетия.
— Скажешь что-нибудь, чего я не знаю?
— Искренне надеюсь этого избежать. Ради нас здесь, ради миров вокруг нас… — Князь прыснул. — По любой логике спора, Лорк, я в этой нашей битве прав. Ты об этом не думал?
Лорк прищурился.
— Я в курсе, ты хочешь иллирия, — продолжил Князь. — Хочешь по единственной причине — нарушить равновесие власти; иначе тебе неинтересно. Знаешь, что произойдет?
Лорк стиснул зубы, сказал:
— Я тебе расскажу: экономика Внешних Колоний полетит к чертям. Мигрирует огромная волна рабочих. Они наводнят космос. Империя будет близка к войне, как никогда после подавления Веги. Если компания типа «Красного смещения» достигает стазиса в этой культуре, это равносильно уничтожению. В Драконе работу потеряют столько людей, сколько потеряли бы в Плеядах, будь уничтожены мои компании. Ну, как тебе такое начало твоего довода?
— Лорк, ты неисправим!
— Тебе полегчало оттого, что я все продумал?
— Я в ужасе.
— Вот еще довод, Князь, можешь использовать: ты бьешься не только за Дракон, но и за экономическую стабильность Внешних Колоний. Если побеждаю я, треть галактики вырвется вперед, а две трети отстанут. Если побеждаешь ты, две трети галактики будут жить как живут, а треть падет.
Князь кивнул:
— Давай спали меня своей логикой.
— Я должен выжить.
Князь ждал. Супился. Сдвинутым бровям перечил недоуменный смех:
— Это все, что ты можешь сказать?
— К чему мне утруждать себя, доказывая, что рабочих можно, пусть и сложно, переместить? Что войны не будет, потому что миров и еды им хватит… если, Князь, распределять ее как надо? И что прибавка иллирия создаст кучу новых проектов и работы хватит всем?
Князевы черные брови выгнулись дугой.
— Столько иллирия?
Лорк кивнул:
— Столько.
У громадного окна Лала подбирала уродливые комки стекла. Разглядывала их, кажется не слушая беседы. Но вот Князь вытянул руку. Лала мгновенно вложила в нее стекло. Она ловила каждое их слово.
— Интересно, — сказал Князь, глядя на осколки, — сработает ли. — Пальцы сжались. — Ты настаиваешь на возобновлении междоусобицы?
— Князь, ты дурак. Силы, вскрывшие старую вражду, струились вокруг нас, когда мы были детьми. К чему делать вид, что наше поле боя маркируют эти параметры?
Кулак Князя завибрировал. Рука открылась. Яркие кристаллы жег изнутри синий огонек.