В коридоре по пути к мостику «Птицы Рух» спроецированные звезды блуждали по черной стене. Под синей сидел, скрестив ноги, Мыш, сумка на животе. Пальцы лепили что-то из ее кожи. Мыш не сводил глаз с кружащихся огоньков.
Кейтин шагал по проходу, сложив руки за спиной.
— Сдурел, что ли? — дружески вопросил он.
Мыш откинул голову и поймал взглядом звезду, что выплыла из Кейтинова уха.
— Тебе как будто нравится осложнять себе жизнь.
Звезда сползла по стене, растворилась в полу.
— И кстати, что за карту ты заныкал в сумке?
Мышовы глаза моментально вернулись к Кейтиновым. Он моргнул.
— От меня эти штучки не утаишь. — Кейтин оперся о стену в крапинках звезд. Потолочный проектор, воспроизводивший наружный мрак, усеял световыми точками его короткое широкое лицо и длинный плоский живот. — Не лучший способ снискать расположение капитана. Странные у тебя представления, Мыш… признаю́, я просто заворожен. Скажи мне кто, что я сегодня, в тридцать втором веке, буду работать в одной команде с человеком, который по-честному скептически смотрит на Таро, — да я бы в жизни не поверил. Ты точно с Земли?
— Да, я с Земли.
Кейтин укусил костяшку.
— Если вдуматься, сомневаюсь, что такие ископаемые представления могут сохраниться где-то, кроме Земли. Как только появляются люди эпохи великих звездных миграций, развиваются и культуры, достаточно утонченные, чтобы понимать Таро. Не удивлюсь, если в каком-нибудь городке посреди верхнемонгольской пустыни люди по сей день считают, будто Земля болтается по блюду на спине слона, стоящего на зме́е, свернувшемся кольцами на черепахе, плывущей по морю вечности. Я где-то даже рад, что родился не на Земле, при всем ее очаровании. Она клепает потрясающих невротиков. В Гарварде был тип… — Он запнулся и посмотрел на Мыша. — Забавный ты парень. Вот он ты, пилот звездной фуры, продукт технологии тридцать второго столетия, и в то же время в твоей голове полным-полно, горстями черпай, окаменелых идей, устаревших тысячу лет как. Дай позырить, что ты там увел?
Мыш вклинил предплечье в сумку, извлек карту. Оглядывал ее спереди и сзади, пока Кейтин, нагнувшись, ее не забрал.
— Ты помнишь, кто велел тебе не верить в Таро? — Кейтин осматривал карту.
— Моя… — Мыш взялся за краешек сумки, сдавил. — Та женщина. Когда я был совсем пацан, пять лет, шесть.
— Тоже цыганка?
— Ага. Она обо мне заботилась. У нее тоже были карты как у Тййи. Только не три-дэ. И старинные. Когда мы ездили по Франции и Италии, она гадала разным людям. Знала о картах все, какие картинки что значат и вообще. И она мне сказала. Что бы кто тебе ни говорил, сказала, все туфта. Сплошное вранье, ничего не значит. Сказала, это цыгане научили Таро остальных.
— Что верно. Видимо, цыгане принесли их с Востока на Запад в одиннадцатом и двенадцатом веках. И уж точно помогли распространить их по Европе в следующие пятьсот лет.
— Она так и говорила: сначала карты были у цыган и цыгане знали, что это вранье. Не верь картам, никогда.
Кейтин улыбнулся:
— Весьма романтическое понимание. Оно и мне нравится: идея, что все эти символы, просеянные через сито пяти тысяч лет мифологии, по сути своей бессмыслица и не влияют на сознание и поступки человека, чуток отдает нигилизмом. К сожалению, я знаю об этих символах слишком много, чтобы так думать. И все-таки интересно, что ты скажешь. Значит, эта женщина, у которой ты жил в детстве, гадала по картам Таро, но настаивала, что это все вранье?
— Ага. — Мыш перестал терзать сумку. — Только…
— Только — что? — спросил Кейтин, когда Мыш не стал продолжать.
— Только как-то ночью… незадолго до конца. Чужаков не было, одни цыгане. Мы ждали в пещере… ночью. Все были перепуганы, что-то должно было случиться. Они шептались, а когда мимо шли дети, замолкали. И той ночью она гадала на картах… только это была не туфта. И они все сидели вокруг костра во тьме, слушали, как она гадает. А утром кто-то меня разбудил, рано-рано, солнце едва поднялось над городом между горами. Все уходили. Я не пошел с мамой… той женщиной, которая гадала. Больше я никого из них не видел. Те, с которыми я ушел, скоро пропали. В итоге я добирался до Турции один. — Мыш щупал сирингу под кожей сумки. — Но ночью, когда она гадала на картах при свете костра, помню, я жутко боялся. И они тоже боялись, все. И ни о чем нам не говорили. Но боялись настолько, что решили спросить у карт… хотя и знали, что это все туфта.
