Она подалась к нему над мостовой, плескавшейся о воду:
— Они все так далеко. — Мотнула головой в сторону людей на набережной. — Куда дальше, чем нам кажется, ну или им кажется. Что бы они делали на нашей вечеринке?
Лорк снял маску и поставил пирата рядом с ее гребенчатой птицей.
Она встретила его взгляд:
— Так вот ты какой. Красивый.
— Откуда ты знаешь, кто я? — Он думал, что почему-то не заметил ее в той толпе на мосту, и ждал, что она заговорит о его снимках, которые тиражировались по Галактике, когда он выигрывал гонку.
— Твоя маска. Вот откуда.
— Правда? — Он улыбнулся. — Не понимаю.
Дуга ее бровей сжалась. Смех длился пару секунд — слишком мягкий и пропал слишком быстро.
— Ты. Кто ты вообще? — спросил Лорк.
— Я Лала Красная.
Такая же худая. Где-то маленькая девочка стояла над ним в пасти зверя…
Теперь рассмеялся Лорк:
— И что именно в моей маске меня выдало?
— Князь не мог нарадоваться, что заставит тебя ее надеть, с тех пор как передал приглашение через твоего отца и появилась крохотная вероятность, что ты прилетишь. Скажи, ты ее надел — и даешь ему наслаждаться гадкой шуткой — из вежливости?
— Все в масках. Отличная мысль, решил я.
— Понятно. — Ее голос чуть сбился с курса светской беседы. — Брат говорит, мы все встречались давным-давно. — Вернулся на прежний курс. — Я… я бы тебя не узнала. Но я тебя помню.
— Я помню тебя.
— Князь тоже. Ему было семь. Значит, мне было пять.
— Как ты жила последнюю дюжину лет?
— Изящно старела, пока ты гонял по Плеядам анфан-терриблем, хвастаясь тем, что родители нажили преступным путем.
— Гляди! — Он показал на людей, смотревших с того берега. Кто-то, видимо, счел, что Лорк помахал; ему помахали в ответ.
Лала усмехнулась и тоже помахала.
— Они хоть понимают, какие мы особенные? Я сегодня страшно особенная. — Она запрокинула голову, не открывая глаз. Веки подкрасились синими фейерверками.
— Эти люди — они слишком далеко, им не видно, как ты прекрасна.
Она снова на него посмотрела.
— Это правда. Ты…
— Мы…
— …сама красота.
— Ты не боишься, что опасно говорить такие вещи хозяйке вечера, а, капитан фон Рэй?
— Ты не боишься, что опасно говорить такое твоему гостю?
— Но мы уникальны, юный капитан. Если мы хотим, нам разрешается флиртовать с опас…
Фонари над ними погасли.
Из проулка донесся вопль. Гирлянда цветных лампочек сдохла. Лорк отвернулся от набережной; Лала сжала его плечо.
По всему острову огни и окна дважды мигнули. Кто-то зашелся криком. Потом иллюминация вернулась, а с ней и смех.
— Мой братец! — Лала покачала головой. — Ему же сказали: сеть не выдержит — но он настоял на электрификации всего острова. Решил, что электрический свет куда романтичнее прекрасных индуктолюминесцентных трубок, которые были тут еще вчера — и по требованию города должны вернуться завтра. Видел бы ты, как отчаянно он разыскивал генератор. Это милый музейный шестивековой экспонат, занимающий целую комнату. Боюсь, Князь — неизлечимый романтик…
Лорк накрыл ее руку ладонью.
Она посмотрела. И высвободила руку.
— Мне пора. Я обещала ему помогать. — Ее улыбка была не из счастливых. Пронзительное лицо вытравилось на его обостренных чувствах. — Не надевай больше маску Князя. — Она взяла с парапета райскую птицу. — Не надо показывать всем, что тебя оскорбили, только потому, что он хочет тебя оскорбить.
Лорк недоуменно посмотрел на пиратскую голову.
Глаза сверкнули фольгой из синего оперения.
— Кроме того… — ее голос приглушился, — ты слишком красивый, чтобы скрываться под этим пошлым уродством. — И она перешла улицу и стала растворяться в забитом переулке.
Он оглядел дорожку — и понял, что оставаться тут не хочет.
Перешел улицу за ней, нырнул в ту же самую толпу и, только пройдя квартал наполовину, понял, что идет следом.
Она и правда красивая.
Дело не в блажи.
Дело не в возбуждении от вечеринки.
Дело в ее лице и в том, как оно менялось и преображалось под ее слова.
Дело в бреши внутри его, столь явной теперь, потому что миг назад, пока они обменивались банальностями, эта брешь полнилась ее лицом, ее голосом.
— …И проблема со всем этим простая: никакой культурной цельности в основе. — (Лорк скосил глаза: грифон выступал перед серьезными броненосцами, приматами и выдрами.) — Движение от мира к миру таково, что нет уже настоящего искусства, одно только псевдомежпланетное…
